Энциклопедия издается по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II
и по благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла
Как приобрести тома "Православной энциклопедии"
опубликовано: 6 декабря 2022г.НИКОЛАЙ ДЕ ЛИРА
Николай де Лира. Гравюра из кн.: Thevet A. Les vraes portraits et vies des hommes illustres. P., 1584. T. 1. Fol. 151r
[Лат. Nicolaus de Lyra, также Nicolaus Lyranus или Nicolaus Lyrensis (Николай Лирский); франц. Nicolas de Lyre] (ок. 1270, Лира, ныне Ла-Вьей-Лир и Ла-Нёв-Лир, Франция - 14.10. 1349, Париж), франц. богослов, выдающийся средневек. экзегет, член ордена францисканцев.
Жизнь и деятельность
Сохранившиеся в источниках свидетельства о жизни Н. де Л. весьма немногочисленны и фрагментарны (общий обзор материала см.: Labrosse. 1906). Нек-рые события позднего парижского периода жизни Н. де Л. могут быть надежно установлены на основе исторических документов, однако все сведения о его происхождении, детстве и юности восходят к противоречивым преданиям и не имеют прямых подтверждений в источниках XIII в., поэтому проверить их достоверность невозможно.
Год и день рождения Н. де Л. неизвестны. В помещенной на его могиле эпитафии сообщается, что он был членом ордена францисканцев 48 лет (см.: Ibid. P. 397). Соотнося это свидетельство с датой смерти Н. де Л., с сообщениями др. источников о том, что в 1322 г., начиная работу над своим главным экзегетическим сочинением, Н. де Л. был уже в преклонных летах, а также с утверждениями средневек. биографов, что он скончался в глубокой старости, исследователи условно датируют его рождение кон. 60-х - сер. 70-х гг. XIII в. (см.: Idem. 1907. P. 491-492; ср.: Glorieux. 1933. P. 215; Patton. 1999. P. 116). В лит-ре XV-XVII вв. встречаются разные сведения о месте рождения Н. де Л. Наименее вероятной является версия о том, что он был уроженцем Англии и происходил из Кингс-Линна; по-видимому, эти сведения восходят к ошибочному отождествлению Н. де Л. с англ. ученым Николаем Линнским (Linnensis). Мн. писатели, в т. ч. Эразм Роттердамский, считали Н. де Л. уроженцем Лиры в герц-стве Брабант (ныне Лир, Бельгия), однако эта гипотеза основана только на совпадении прозвища Н. де Л. с названием города и не находит др. подтверждений. Наиболее вероятной большинством совр. исследователей признается версия о происхождении Н. де Л. из Лиры в Нормандии. В пользу этой гипотезы свидетельствуют прямое указание на его нормандское происхождение в одной из эпитафий, хорошее знание им франц. языка и реалий франц. жизни, а также то, что его монашеский путь начался в мон-ре францисканцев, относившемся к кустодии Нормандия (подробнее см.: Labrosse. 1907. P. 492-495).
С сер. XVI в. распространение получила легенда о том, что Н. де Л. происходил из евр. семьи, сам исповедовал иудаизм (см. ст. Иудаизм раввинистический) в детском и юношеском возрасте, благодаря обучению в иудейских школах в совершенстве овладел еврейским языком и раввинистической библейской экзегезой, а затем обратился в христианство и стал монахом-францисканцем. Осуществленный А. Лаброссом внимательный анализ источников показал, что эта легенда складывалась постепенно (см.: Ibid. P. 496-504). Наиболее ранняя версия предания о происхождении и раннем периоде жизни Н. де Л. представлена в письме картузианца Генриха из Калькара (ок. 1328-1408), адресованном Иоанну из Доцхайма (Ɨ 1418), его собрату по ордену, который обратился с просьбой высказать мнение о Н. де Л. и его экзегетическом наследии (полный текст письма опубл.: Die Korrespondenz und der Liber exhortacionis des Heinrich von Kalkar: Erste kritische Ausgabe / Hrsg. A. P. Orbán. Salzburg, 1984. S. 125-135. N XV; относящийся к Н. де Л. отрывок и комментарий к нему см.: Rüthing. 1967; также ср.: Labrosse. 1906. P. 394-396. N 30; рус. перевод: Николай де Лира. Доказательство пришествия Христа. 1999. C. 232-233. Примеч. 17). Генрих не называет источников сообщаемых им сведений о Н. де Л., однако, поскольку он учился в Париже во 2-й пол. XIV в., он мог встречаться с францисканцами, лично знавшими Н. де Л. Генрих не упоминает о евр. происхождении Н. де Л.; напротив, из его рассказа следует, что Н. де Л. происходил из христ. семьи. Согласно Генриху, Н. де Л. родился в семье бедняков и начал посещать обычные школьные занятия вместе с др. детьми христиан (frequentans scolas puerorum Christianorum). Когда для продолжения обучения ему понадобились книги (пособия по грамматике и сочинения древних авторов), он обратился к отцу с просьбой купить их, однако тот отказал ему, ответив: «Ступай-ка ты, шутник, лучше в школы иудеев; не могу я дать тебе книг». Мальчик воспринял слова отца всерьез и обратился к иудеям, к-рые охотно допустили его к занятиям в надежде, что он обратится в иудаизм. Однако, став при помощи «вдохновения Святого Духа» превосходным знатоком «всего зловерия» иудеев, он остался христианином и избрал монашеский путь (см.: Rüthing. 1967. P. 52). Несмотря на выраженный легендарный характер рассказа, в нем отмечены 2 факта ранней биографии Н. де Л., засвидетельствованные и в других источниках: происхождение из христ. семьи и обучение в иудейских школах. В полемике 1-й пол. XV в. между экзегетами Павлом Бургосским (Ɨ 1435) и Маттиасом Дёрингом (Ɨ 1469) оба автора также предполагали, что Н. де Л. происходил из христ. семьи. Кроме того, Павел Бургосский, сам еврей по происхождению, замечал, что отраженное в библейских толкованиях Н. де Л. знание евр. языка далеко от совершенства и не похоже на знания тех, кто посещали иудейские школы, поэтому, с его т. зр., более вероятно, что Н. де Л. познакомился с евр. языком в зрелом возрасте и консультировался с евр. экзегетами (см.: Labrosse. 1907. P. 496-497). Наиболее раннее из известных в настоящее время упоминание о евр. происхождении Н. де Л. встречается в полемическом трактате «Щит и копье» (Magen va-Romah, 1456) испан. иудейского автора Хаима бен Иуды ибн Мусы (Hayyim ben Judah ibn Musa), к-рый со ссылкой на сообщения «христиан» утверждает, что Н. де Л. был евреем по происхождению и обратился в христианство. Откуда были заимствованы эти сведения - неизвестно, однако они встречаются и у некоторых христ. хронистов 2-й пол. XV в., в т. ч. у Вернера Ролевинкка, Антонина Флорентийского, Филиппа из Бергамо (см.: Labrosse. 1907. P. 497). Возможно, первоначально основанием для легенды послужило намеренное или случайное перенесение на Н. де Л. биографических сведений о Павле Бургосском, который действительно обратился из иудаизма в христианство в зрелом возрасте. Основанием для этого могло послужить то, что «Дополнения» Павла Бургосского к «Буквальной постилле» Н. де Л. часто переписывались вместе с этим сочинением, вслед. чего могло произойти некорректное смешение сведений о 2 разных лицах. В XVI в. легенда обрастает новыми подробностями, причем встречающиеся у разных авторов версии не совпадают друг с другом. Так, А. Теве (1516-1590), не называя своих источников, в соч. «Всеобщая космография» утверждает, что Н. де Л. был сыном иудеев и оставался в иудаизме до 34 лет (см.: Thevet A. Cosmographie universelle. P., 1575. T. 2. P. 596-597); похожие сведения он повторяет в соч. «Истинные портреты и жизнеописания знаменитых мужей», где говорится, что Н. де Л. обратился в христианство под влиянием лекций и проповедей францисканцев и поэтому сам стал членом этого монашеского ордена (Idem. Les vrais portraits et vies des hommes illustres. P., 1584. T. 1. Fol. 151v). Ф. Гонзага (1546-1620) сообщает др. историю: родители Н. де Л. были иудеями, однако его мать во время беременности сильно заболела и под влиянием христ. подруг дала обет, что буд. ребенок получит христ. крещение и станет монахом-францисканцем, что впосл. и исполнила (Gonzaga F. De origine Seraphicae Religionis Franciscanae eiusque progressibus. R., 1587. P. 130). Впосл. обе версии были искусственно соединены, так что нек-рые авторы утверждали, будто мать Н. де Л. не исполнила обет, однако сам он его исполнил уже в зрелом возрасте (см., напр.: Du Monstier A. Martyrologium Franciscanum. P., 1638. P. 486; ссылки на сочинения др. авторов см.: Labrosse. 1907. P. 497-500). В нач. XVIII в. протестант. теолог М. Х. Райнхард (1676-1732) предложил обзор и опровержение свидетельств и аргументов в пользу евр. происхождения Н. де Л. (см.: Reinhard M. H. Pentas conatuum sacrorum. Lpz., 1709. P. 147-171). Несмотря на это, мн. авторы продолжали некритически повторять легенду до нач. XX в. Так, в англоязычной Еврейской энциклопедии о происхождении Н. де Л. из семьи иудеев упоминается как о «позднем утверждении», однако без к.-л. опровержения (The Jewish Encyclopedia. N. Y., 1904. Vol. 8. P. 231); в русскоязычной Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона прямо сказано о «еврейском происхождении» Н. де Л. (Еврейская энциклопедия. СПб., 1911. Т. 10. Стб. 233). Убедительные аргументы против достоверности легенды о евр. происхождении Н. де Л. привел в 1907 г. Лабросс. По его мнению, на недостоверность легенды указывают неск. обстоятельств: 1) сам Н. де Л. нигде ни прямо ни косвенно не свидетельствует о своей принадлежности к евр. народу и в рассуждениях об иудеях воспринимает их как чуждое антихрист. сообщество, а не как своих единоплеменников; 2) никто из современников Н. де Л. или близких к нему по времени жизни писателей не упоминает о нем как об обратившемся в христианство еврее; 3) гипотеза о евр. происхождении возникла сравнительно поздно и постепенно обрастала новыми подробностями, что указывает на ее неисторичный характер (см.: Labrosse. 1907. P. 500-504). Помимо вероятности случайной ошибки или путаницы возможны еще 2 причины формирования и распространения легенды: 1) она была призвана служить для объяснения удивлявшей писателей XV-XVI вв. осведомленности Н. де Л. в евр. религ. лит-ре; 2) она была введена с целью использования в антииудейской полемике для демонстрации, что Н. де Л., будучи евреем и прекрасно зная иудейское вероучение, тем не менее осознанно обратился в христианство. В настоящее время выводы Лабросса приняты большинством исследователей; напр., в совр. Еврейской энциклопедии однозначно говорится, что легенда о евр. происхождении Н. де Л. «лишена всякого основания» (см.: EncJud. 20072. Vol. 15. P. 251).
Вопрос о том, действительно ли Н. де Л. обучался в евр. школах, не получил в науке определенного решения. Свидетельства ранних источников противоречивы: положительному утверждению Генриха из Калькара противостоит отрицательное суждение Павла Бургосского. Хотя посещение детьми христиан иудейских школ было явлением неординарным, такие прецеденты известны. Детство и юность Н. де Л. пришлись на период, когда франц. католич. власти терпимо относились к евреям, поэтому нет ничего принципиально невозможного в том, что он посещал занятия еврейских учителей. Наиболее вероятным местом обучения в этом случае считается расположенный недалеко от Лиры г. Эврё, который во 2-й пол. XIII в. был одним из наиболее важных центров евр. учености в Нормандии (подробнее см.: Nahon. 2011). В иудейских школах Эврё в этот период преподавали влиятельный раввин Шмуэль Шнеур, а также его братья Моше и Ицхак (см.: Rüthing. 1967. P. 50). Однако, даже если Н. де Л. действительно какое-то время учился у иудейских раввинов, полученные им знания имели фрагментарный характер. Суждения его позднейших биографов о выдающихся успехах, достигнутых им в изучении евр. языка и раввинистической библеистики, по оценкам современных исследователей, являются сильным преувеличением (см.: Geiger. 2011). Вместе с тем вполне возможно, что полученное в детстве и юности впечатление от знакомства с евр. книгами и учителями впосл. стало одним из стимулов, побудивших Н. де Л. при работе над библейскими комментариями с беспрецедентным среди средневек. христ. авторов вниманием относиться к евр. тексту ВЗ и достижениям раввинистической экзегезы.
Согласно 2 эпитафиям, Н. де Л. был монахом францисканского ордена 48 лет и начал монашескую жизнь во францисканском мон-ре в Вернёе (ныне Вернёй-сюр-Авр, Франция), относившемся к кустодии Нормандия провинции Франция (см.: Labrosse. 1907. P. 594; Delmas. 2011. P. 18). В случае признания этих сведений корректными оказывается, что Н. де Л. поступил в мон-рь ок. 1300 г. уже в зрелом возрасте (ок. 30 лет) и почти сразу после начала монашеской жизни был направлен для обучения в Париж, что является довольно нетипичным для того времени. Однако возможно др. объяснение эпитафий: в них подразумевается дата принесения Н. де Л. монашеских обетов, однако не учитывается его предшествующее пребывание в мон-ре в качестве послушника, которое приходится на 90-е гг. XIII в. и могло быть довольно продолжительным. В этом случае его направление в Париж вскоре после принесения обетов объясняется тем, что в качестве послушника он уже посещал лекции в монастырской школе и зарекомендовал себя как талантливый ученик.
К.-л. сведения о начальном периоде монашеской жизни Н. де Л. и о ходе его последующего обучения в Парижском ун-те не сохранились. Неизвестна и точная дата его отъезда из Вернёя в Париж. Условная датировка 1301 г. дается на основании нормативной в то время продолжительности обучения в Париже от поступления на фак-т искусств (см. Artes liberales) до завершения занятий на теологическом фак-те и получения степени бакалавра теологии. Однако, поскольку в списке насельников парижского монастыря францисканцев, датируемом 1303 г., имя Н. де Л. отсутствует, некоторые исследователи предположили, что он прибыл в Париж только после 1303 г. и прошел курс теологического обучения быстрее, чем это требовалось уставом ун-та (см.: Angotti. 2011. P. 221-223). Годы обучения Н. де Л. в Париже совпадают с непродолжительным периодом преподавания на теологическом фак-те Парижского ун-та выдающегося представителя поздней схоластики Иоанна Дунса Скота (Ɨ 1308), который читал лекции в 1302-1303 и 1304-1307 гг. Однако Н. де Л., судя по всему, принадлежал не к числу последователей Иоанна Дунса Скота, но, напротив, к лагерю его противников, которые сохраняли верность традиц. францисканской теологии 2-й пол. XIII в., развивавшейся под сильным влиянием августинизма.
Степень бакалавра теологии Н. де Л. получил не позднее окт. 1307 г. (см.: Delmas. 2011. P. 19). Вероятно, в 1308 или 1309 г. Н. де Л. стал д-ром теологии и начал преподавать на теологическом фак-те Парижского ун-та (см.: Glorieux. 1933. P. 215). Об этом свидетельствует упоминание его с соответствующим титулом в документе, датируемом 1309 г., а также присутствие даты 1309 г. в соч. «Доказательство пришествия Христа», которое по происхождению и форме является т. н. вопросом на разные темы (quodlibet). В виде таких вопросов доктор (магистр) теологии представлял свою позицию на занятиях со студентами в качестве «преподающего учителя» (magister regens). Н. де Л. продолжал читать лекции в Парижском ун-те до конца жизни, однако его мало интересовала спекулятивная схоластическая теология; к нач. 20-х гг. XIV в. его интересы полностью сместились в область библейской экзегезы.
Будучи одним из наиболее ярких членов корпорации теологического фак-та Парижского ун-та, Н. де Л. привлекался светскими и церковными властями к участию в неск. инквизиционных процессах. В датированном 26 окт. 1307 г. протоколе его имя встречается среди представителей ун-та, приглашенных в качестве свидетелей и экспертов на допрос арестованных по обвинению в ереси членов ордена тамплиеров, процесс против которых в Париже возглавлял Вильгельм Парижский (Ɨ 1314), генеральный инквизитор Франции (Finke H. Papsttum und Untergang des Templerordens. Münster, 1907. Bd. 2. S. 310. N 150). В это время Н. де Л. был еще бакалавром теологии, поэтому его включение в список наряду с нек-рыми др. бакалаврами свидетельствует о его авторитете и известности. После получения докторской степени Н. де Л. вместе с др. 20 докторами теологии из Парижского ун-та принимал участие в обсуждении 15 положений из кн. «Зеркало простых душ» Маргариты Поретанской (Ɨ 1310), процесс против которой был также организован Вильгельмом Парижским. В датированном 11 апр. 1309 или 1310 г. (о датировке см.: Verdeyen. 1986. P. 51. Not. 1; Field. 2012. P. 125-126) заключении теологи признали книгу еретической и подлежащей сожжению (изложение решения см.: Verdeyen. 1986. P. 50-51). В более поздних документах этого процесса, завершившегося сожжением Маргариты в Париже 1 июня 1310 г., Н. де Л. не упоминается. Присутствие имени Н. де Л. в одних инквизиционных документах и отсутствие его в других свидетельствует о том, что он не был лично заинтересован в преследовании действительных или предполагаемых еретиков или в полемике с ними. Он сохранял лояльность церковным властям и при необходимости поддерживал мнение большинства теологов, однако к.-л. инициативы в этой области не проявлял.
Николай де Лира. Пролог к «Буквальной постилле». 1396 г. (Basil. A II 1. Fol. 1)
Преподавательскую деятельность в Парижском ун-те Н. де Л. совмещал с исполнением адм. обязанностей в ордене францисканцев. В документах королевского аббатства Лоншан, относившегося к ордену кларисс, упоминается, что в 1319 г. он присутствовал на церемонии принятия в аббатство принцессы Бланш Французской (1313-1358), дочери франц. кор. Филиппа V Длинного (см.: Obituaires de la province de Sens. P., 1902. T. 1. Pt. 2. P. 669-670; Лабросс и С. Дельма ошибочно утверждают, что речь идет о др. Бланш, дочери франц. кор. Филиппа IV Красивого, к-рая в действительности умерла в младенчестве ок. 1294 г.; см.: Labrosse. 1907. P. 596; Delmas. 2011. P. 20). Н. де Л. назван здесь «служителем меньших братьев во Франции» (menistre des freres mineurs en France); это означает, что он был провинциалом одной из 3 провинций, на к-рые в этот период разделялся орден францисканцев во франц. землях: собственно Франции (в нее входили кустодии Париж, Шампань, Артуа, Вермандуа, Лотарингия, Фландрия, Нормандия, Льеж, Реймс), Бургундии (в нее входили кустодии Лион, Дижон, Безансон, Лозанна, Вьен, Овернь) или Турени. Наиболее вероятным исследователи признают 1-й вариант, однако, поскольку известно, что впоследствии Н. де Л. был провинциалом Бургундии, нельзя полностью исключать и того, что автор, употребляя выражение «во Франции», имел в виду - в Бургундии (см.: Labrosse. 1907. P. 596-597). Н. де Л. и впосл. поддерживал связь с насельницами аббатства кларисс, возможно, исполняя обязанности их духовника (см.: Idem. 1906. P. 392).
Многие исследователи, основываясь на выводах Лабросса, утверждали, что в 1322 г. Н. де Л. принял участие в генеральном капитуле ордена францисканцев, прошедшем под председательством генерального магистра ордена Михаила Чезенского (ок. 1270-1342) в Перудже (см.: Idem. 1907. P. 597-600; ср.: Langlois. 1927. P. 358; Schmitt. 1982. Col. 291; Krey. Introduction. 2000. P. 3). В ходе этого капитула францисканцами были приняты и подписаны 2 документа, в к-рых они настаивали на фундаментальном значении для ордена принципа евангельской бедности и вопреки желанию папы Римского Иоанна XXII (1316-1334) отказывались признать еретическим мнение о том, что Иисус Христос и апостолы не имели совершенно никакой общей или частной собственности. В числе подписавших документы значится «Николай, министр Франции», которого Лабросc отождествил с Н. де Л. Однако более внимательный анализ документов, проведенный Дельма, показал некорректность утверждения Лабросса о том, что в них «министр Николай» называется как «бакалавром теологии» (sacrae theologiae bacularius; sacrae pagina bacularius), так и «магистром теологии» (in sacra pagina magister). В действительности в документах засвидетельствован лишь первый титул, в т. ч. в собственноручной подписи; при этом имя «министра Николая» помещается ближе к концу списка, после имен докторов и магистров теологии (см., напр.: Vat. lat. 4009. Fol. 3r; Vat. Ottob. lat. 15. Fol. 14r). Поскольку Н. де Л. в 1322 г. был доктором, а не бакалавром теологии, Дельма заключает, что в документах упоминается др. Николай, к-рый в этот период исполнял обязанности провинциала Франции и был бакалавром (см.: Delmas. 2011. P. 20-21). Т. о., хотя нельзя полностью исключать того, что Н. де Л. присутствовал на капитуле в Перудже, документального подтверждения этого нет. Сочинения Н. де Л. свидетельствуют, что по меньшей мере до вмешательства папы Римского Иоанна XXII в спор о бедности, т. е. до 1322 г., он придерживался традиц. францисканской т. зр. Однако нет оснований считать, что Н. де Л. принадлежал к радикально настроенным францисканцам, к-рые под предводительством генерального магистра ордена Михаила Чезенского продолжали вести полемику с папой Римским Иоанном XXII в 20-30-х гг. XIV в. и отказывались признавать папские постановления по вопросу о евангельской бедности (см.: Ibid. P. 24-28). О том, что Н. де Л. был скорее на стороне папской партии среди францисканцев, свидетельствует отсутствие его имени в списке провинциалов ордена, которые были лишены должностей после отказа признать папское распоряжение о снятии с Михаила Чезенского обязанностей генерального магистра ордена (Krey. Introduction. 2000. P. 5).
Н. де Л. пользовался покровительством франц. кор. Жанны II Бургундской (ок. 1291-1330), супруги кор. Филиппа V, к-рая с большим уважением относилась к ордену францисканцев. Возможно, именно по приглашению королевы Н. де Л. присутствовал в 1319 г. на церемонии принятия в аббатство кларисс ее дочери Бланш. В том же году королева получила от папы Римского дозволение избрать 2 францисканцев в качестве распорядителей части ее наследства после ее кончины. В сделанном в 1325 г. прибавлении к завещанию Н. де Л. упоминается как один из распорядителей; ему также назначается единовременная выплата в размере 20 лир. В документе Н. де Л. назван «провинциальным министром меньших братьев в Бургундии» (см.: Labrosse. 1906. P. 389). Нельзя исключать, что на должность провинциала францисканцев в Бургундии он был назначен еще в нач. 20-х гг. XIV в., возможно, при посредничестве королевы. После кончины кор. Жанны 21 янв. 1330 г. Н. де Л., исполняя ее завещание, вместе с Пьером Бертраном (1280-1349), еп. Отёнским (впосл. кардинал), организовал в Париже на средства королевы коллегию, впосл. известную как «Бургундский коллеж» (Collège de Bourgogne), и написал ее устав, который по распоряжению папы Римского Иоанна XXII в 1335 г. был утвержден епископом Парижа (см.: Ibid. P. 390-391; Idem. 1907. P. 602-603). Согласно уставу, в коллегию для изучения философии (логики и физики) принимались 20 секулярных клириков, предпочтительно уроженцев Бургундии. На средства королевы предполагалось устройство общежития для учащихся с капеллой в честь Девы Марии; назначались руководящий коллегией магистр и капеллан. Право отбора студентов предоставлялось канцлеру Парижского ун-та и гвардиану мон-ря францисканцев в Париже (текст устава см.: Felebien M., Lobineau G.-A. Histoire de la ville de Paris. P., 1725. T. 5. P. 637-642).
Церковно-административные обязанности, к-рые Н. де Л. исполнял в 20-30-х гг. XIV в., не препятствовали его преподавательской и лит. деятельности. О видном месте, к-рое Н. де Л. занимал на фак-те теологии Парижского ун-та, свидетельствует его присутствие среди 29 теологов, подписавших заключение, направленное в ответ на запрос франц. кор. Филиппа VI (1328-1350). В датированном 2 янв. 1334 г. документе имя Н. де Л. стоит на 5-м месте, после имен теологов, бывших церковными прелатами, и канцлера Парижского ун-та (текст см.: Chartularium Universitatis Parisiensis / Ed. H. Denifle. P., 1891. Vol. 2. Pt. 1. P. 429-431. N 981). Тема документа связана со спорами, проходившими в 1331-1336 гг., по поводу учения о т. н. блаженном видении, т. е. созерцании праведниками сущности Бога. Позиция папы Иоанна XXII, утверждавшего, что созерцание Бога праведниками до всеобщего воскресения и будущее созерцание сущности Бога отличаются по содержанию и природе, вызвала возражения со стороны мн. теологов, что было использовано политическими противниками понтифика с целью его дискредитации. Франц. теологи, поддерживая т. зр. кор. Филиппа VI, в почтительных и осторожных выражениях отвергли мнение папы Иоанна XXII и признали, что святым уже сейчас доступно подлинное созерцание Бога «лицом к лицу». О том, что Н. де Л. не просто присоединился к общему решению, но подверг спорный вопрос самостоятельному богословскому исследованию, свидетельствует созданный им трактат «О созерцании божественной сущности» (см.: Woodward. 2005).
Вероятно, в кон. 10-х или нач. 20-х гг. XIV в. Н. де Л. начал систематически работать над созданием «Буквальной постиллы», комментария ко всем книгам Свящ. Писания. Экзегетические труды не были для него принципиально новым полем деятельности; как ныне установлено, нек-рые входящие в «Буквальную постиллу» комментарии были созданы в ходе чтения в ун-те лекций по Свящ. Писанию и наиболее ранние из них могут быть датированы 1308 г. Эти ранние комментарии Н. де Л. в одних случаях перерабатывал, тогда как в других включал в общий корпус толкований без существенных изменений (см.: Klepper. 1993; Bain. 2011). Завершив «Буквальную постиллу» в 1331 г., он не оставил экзегетических трудов и вскоре начал работу над новым сводом, «Моральной постиллой», над к-рой трудился до 1339 г. и в к-рой представил «духовные», т. е. аллегорические и назидательные, объяснения библейских мест, которые он считал неуместными в буквальном комментарии. Еще при жизни Н. де Л. его экзегетические труды были весьма востребованы и пользовались значительной популярностью, по меньшей мере во Франции. Наиболее ранние из сохранившихся рукописей «Буквальной постиллы» надежно датируются 30-ми гг. XIV в., они создавались по заказу парижских теологов и представителей франц. духовенства. В 1332 г. францисканец Илия из Набино (Ɨ 1348) преподнес 3 рукописных тома «Буквальной постиллы» Н. де Л. папе Римскому Иоанну XXII во время аудиенции при папском дворе в Авиньоне, получив от папы в знак благодарности 100 золотых флоринов (см.: Chartularium Universitatis Parisiensis. P., 1891. Vol. 2. Pt. 1. P. 431. Not. 4). Неизвестно, принадлежала ли в данном случае инициатива самому Илии или же через его посредничество Н. де Л. пожелал представить Римскому папе недавно завершенный монументальный труд (см.: Labrosse. 1907. P. 603; Delmas. 2011. P. 27). Ярким свидетельством высокой репутации, к-рую Н. де Л. имел в Париже как теолог и экзегет, а также присущей ему монашеской скромности служит относящийся к последнему периоду его жизни краткий рассказ, к-рый передан в письме Генриха из Калькара. Однажды после лекции по Свящ. Писанию за Н. де Л. последовали «великие и благородные мужи» из числа студентов, желая с почестями проводить его до монастыря. Остановившись и обернувшись, он спросил их, куда они направляются; студенты сказали, что желают оказать ему почтение и проводить его до дома. Н. де Л. ответил: «Нет, дети мои, нет, идите своими путями, я не хочу иметь хвост». По мнению Генриха, этим ответом Н. де Л. показал, что ему, как «бедному брату», т. е. члену ордена нищенствующих монахов, не подобает окружать себя множеством восхваляющих его последователей (см.: Die Korrespondenz und der Liber exhortacionis des Heinrich von Kalkar: Erste kritische Ausgabe. Salzburg, 1984. S. 125-135. N XV; ср.: Rüthing. 1967. P. 53).
К.-л. сведения о жизни и занятиях Н. де Л. после завершения «Моральной постиллы» в 1339 г. отсутствуют, вслед. чего долгое время считалось, что он умер ок. 1340 г. В качестве подтверждения этой датировки рассматривались тексты 2 эпитафий Н. де Л. Первая эпитафия была выбита на надгробии Н. де Л. в парижском монастыре францисканцев вскоре после его кончины. В 1580 г. надгробие сильно пострадало от пожара; в 1631 г. оно было отреставрировано и на нем выбили новую, дополненную эпитафию. Надгробие было уничтожено в ходе событий Французской революции (1789-1799), однако тексты 2 версий эпитафии сохранены в биографических справках о Н. де Л., составлявшихся францисканскими историками XVI-XVII вв. (см.: Labrosse. 1906. P. 396-398. N 31). Как в 1-й, так и в основывающейся на ней 2-й версии эпитафии кончина Н. де Л. датируется 23 окт. 1340 г. Однако эта датировка противоречит обнаруженному в кон. XIX в. документальному свидетельству: из регистров королевского казначея следует, что в июле 1349 г. по распоряжению Бланки Наваррской (1331-1398), супруги франц. кор. Филиппа VI, Н. де Л. был отправлен в подарок бочонок вина (см.: Ibid. P. 393. N 26). Для согласования данных этого документа с датировкой в эпитафиях Лабросс предположил, что эпитафия была повреждена при пожаре, поэтому даже в 1-й версии представлена в описаниях в искаженном виде: в указании года (MCCXLIX) оказались незамеченными последние символы (IX), а указание дня было прочитано ошибочно (XXIII вместо XIIII). Справедливость этого предположения подтверждается изданным в Париже в нач. XVI в. францисканским сборником, составитель к-рого мог видеть неповрежденную эпитафию Н. де Л. или использовал др. источник информации. В помещенной в сборнике краткой справке о Н. де Л. и его сочинениях говорится, что он «вступил на путь всякой плоти в лето Господне 1349 в день 14-й месяца октября, в год от своего вступления в орден 48-й» (Ingressus est autem viam universe carnis anno Domini M.CCC.XLIX. die XIIII mensis Octobris, anno ab ingressu ordinis XLVIII - Firmamenta trium ordinum beatissimi Patris nostri Francisci. [P., 1512]. Fol. XLIIr). Вследствие этого в наст. время исследователи признают наиболее вероятной датой кончины Н. де Л. 14 окт. 1349 г. (см.: Labrosse. 1907. P. 490-491; Schmitt. 1982. Col. 291).
Наиболее ранние изображения Н. де Л. встречаются в рукописях его сочинений с нач. XV в. Традиционно он представлялся как монах-францисканец средних лет, занятый чтением или письмом, с одной или несколькими книгами, чем акцентировался его статус авторитетного комментатора Свящ. Писания. Нередко Н. де Л. изображался вместе с другими выдающимися представителями францисканского ордена: так, его статуя входила в число фигур францисканцев, украшавших надгробие Иоанна Дунса Скота в Кёльне (не сохранилось). Нетипичное изображение Н. де Л. встречается в пределле «Полиптиха святого Франциска», созданного в 1471 г. Никколо Алунно (ок. 1430-1502) для главного храмового алтаря монастыря францисканцев в Гуальдо-Тадино. Н. де Л. надежно идентифицируется подписью на нижней раме полиптиха (M. NICOLAVS DELLIRA). Он представлен как старец с седой бородой, облаченный в одежду францисканца; голова полностью покрыта монашеским капюшоном. Фигура повернута в три четверти и обращена к помещенному слева в зеркальной позиции францисканскому теологу Петру Ауреоли (ок. 1280-1322), ученику Иоанна Дунса Скота и современнику Н. де Л. Изобразив Н. де Л. с открытым ртом и яркой жестикуляцией, художник стремился подчеркнуть его талант учителя и полемиста.
Сочинения
Почти все лит. наследие Н. де Л. тесно связано с его преподавательской деятельностью в Парижском ун-те, однако вместе с тем оно отражает и специфику его личных богословских интересов. В отличие от мн. своих современников Н. де Л. после формального чтения лекций по «Сентенциям» Петра Ломбардского и проведения богословских диспутов на произвольные темы (quodlibeta), что требовалось для подтверждения степени д-ра теологии, по-видимому, более не возвращался к систематическим занятиям теоретическим схоластическим богословием, сосредоточив все интересы в области библейской экзегезы. Вслед. этого 1-ю и наиболее важную группу в корпусе произведений Н. де Л. образуют комментарии к Свящ. Писанию, над к-рыми Н. де Л. работал в течение неск. десятилетий,- «Буквальная постилла» и «Моральная постилла». К этим монументальным сводам примыкают малые произведения, имеющие экзегетический или экзегетико-полемический характер. Входящие во 2-ю группу собственно богословские сочинения Н. де Л. относятся преимущественно к раннему периоду его жизни и работы в Париже; они малооригинальны по содержанию и сохранились лишь частично. Вне этих 2 основных групп находятся неск. небольших подлинных произведений, написанных в разные годы по разным поводам; эти малые сочинения условно объединяются в 3-ю группу. Три группы подлинных сочинений всего включают 10 заглавий (поскольку вопрос о подлинности нек-рых сочинений в науке окончательно не решен, это число остается условным; обзор мнений см.: Kiecker. 1978. P. 12-19).
В рукописной традиции под именем Н. де Л. представлено значительное число др. сочинений, преимущественно небольших по размеру. Полный каталог всех известных на нач. XX в. рукописных заглавий и атрибуций был составлен Лаброссом (Labrosse. 1908-1923); согласно его заключениям, в группе приписываемых и неподлинных сочинений насчитывается более 40 заглавий (см.: Ibid. 1908. P. 153-154). Лабросс дал краткую характеристику всех произведений этой группы, сделав предварительные выводы об их возможной принадлежности Н. де Л. Многие из них в действительности являются всего лишь получившими у переписчиков самостоятельные заглавия извлечениями из «Буквальной постиллы» или «Моральной постиллы» Н. де Л. Для некоторых др. произведений Лабросс убедительно показал ошибочность рукописной атрибуции и принадлежность др. авторам. Вместе с тем рукописная традиция была изучена им лишь частично, вслед. чего во мн. случаях его выводы имеют предварительный характер и нуждаются в уточнении. Полный указатель всех рукописей подлинных и приписываемых сочинений Н. де Л. до настоящего времени не составлен. Это связано, во-первых, с наличием множества рукописей, содержащих «Буквальную постиллу» и «Моральную постиллу» (полностью либо отдельные разделы); во-вторых, с труднодоступностью и недостаточной изученностью многих рукописей, в которых встречаются атрибуируемые Н. де Л. малые сочинения. Помимо обобщающего каталога Лабросса, указывающего основные рукописи для каждого из сочинений (ср. также список наиболее ранних рукописей, датируемых XIV в.: Ibid. 1923. P. 425-426), существует неполный и во многом неточный сводный указатель большинства рукописей, содержащих к.-л. сочинения Н. де Л., в котором рукописи упорядочены по месту хранения (всего учтено 578 рукописей; см.: Laguna Paúl. 1979. P. 71-96). Т. о., в наст. время базисом для ориентации в рукописной традиции сочинений Н. де Л. и для решения вопроса об их подлинности остается исследование Лабросса, которое лишь в нек-рых случаях может быть дополнено, уточнено и исправлено на основе более поздних научных работ.
Следствием популярности экзегетических трудов Н. де Л. стало то, что они начали широко издаваться уже в первые десятилетия распространения книгопечатания в Европе. Первое полное издание «Буквальной постиллы» и «Моральной постиллы» вышло в Риме в 1471-1472 гг. в 5 т. Общее число выпущенных в XV-XVII вв. изданий различных сочинений Н. де Л. приближается к 200 (сводный перечень см.: Gosselin. 1970; мн. описания в перечне даются без обращения к самим изданиям, по указателям и каталогам, вслед. чего являются неточными или ошибочными; отсутствуют оригинальные названия по титульным листам изданий). Поскольку часто невозможно определить, на какие именно рукописи опирались издатели и насколько точно им следовали, в наст. время не существует к.-л. признаваемого всеми учеными наиболее надежным издания сочинений Н. де Л. В большинстве случаев использование того или иного издания в качестве источника для цитирования определяется его доступностью, а не его качеством; для предварительного заключения о точности изданий в каждом случае требуется их сравнение с наиболее ранними рукописями.
Экзегетические
1. «Буквальная постилла» (Postilla litteralis; название условное, в рукописях и изданиях свод представлен как без общего названия, так и под др. названиями, однако выражение «буквальная постилла» часто встречается в заглавиях комментариев к отдельным библейским книгам; см.: Labrosse. 1908. P. 155). Наиболее ранняя из дошедших до наст. времени рукопись всей «Буквальной постиллы» хранится в Муниципальной б-ке Реймса (Reims. 171-177; первоначально состояла из 8 т., однако том с комментариями к Евангелиям утрачен). Рукопись была выполнена в Париже ок. 1333 г., т. е. почти сразу после того, как Н. де Л. завершил работу над сочинением (содержащая 3-й том комментария рукопись Reims. 173 не входила в изначальный комплект и датируется 90-ми гг. XIV в.). Заказчиком выступил провинциал ордена доминиканцев и д-р теологии Парижского ун-та Петр из Боме (Ɨ 1345). В 1335 г. рукопись приобрел Пьер Роже де Бофор, архиеп. Руана (впосл. папа Римский Климент VI). Вероятно, он подарил рукопись Гильому де Броссу (Ɨ 1338), своему преемнику на архиепископской кафедре Санса. Впосл. один из архиепископов Санса, Ги де Руа (Ɨ 1409), получил кафедру Реймса, благодаря чему рукопись попала в этот город и осталась в б-ке кафедрального собора. Др. ранние рукописи (до кон. XIV в.), содержащие полную «Буквальную постиллу» или ее части, хранятся в б-ке Ватикана, а также в б-ках Парижа и ряда др. городов (см.: Labrosse. 1908. P. 155). Первое печатное издание «Буквальной постиллы» вышло в 1471-1472 гг. в Риме в 5 т. (см.: Gosselin. 1970. P. 406. N 12). Из более поздних важным является подготовленное несколькими теологами Парижского ун-та парижско-лионское издание (Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590; дополнительный непронумерованный 7-й т. содержит предметный указатель). В адресованном папе Римскому Сиксту V (1585-1590) предисловии (а не в предисловии к читателю, как ошибочно утверждает Лабросс; см.: Labrosse. 1908. P. 157) главный редактор издания Ф. Форден (1539-1610) отмечал, что он специально попросил доставить ему из францисканского мон-ря в Вернёе хранившийся там «автограф» 2 «Постилл» Н. де Л. и сверил с этим автографом текст комментариев (perdocti domini Nicolai Lyrani Postillas, ad ipsius ἀυτόγραφον, qoud ex conventu Vernoliensi... ad nos adferri curavimus, diligenter contulimus - Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Fol. [6v]). Поскольку в наст. время неизвестны рукописи «Постилл», которые происходили бы из мон-ря в Вернёе, невозможно установить, действительно ли речь шла об автографе Н. де Л. или Форден обозначил так лишь одну из ранних рукописей «Постилл» с целью придания дополнительной значимости собственному изданию, которое в действительности во многом повторяет венецианское издание 1588 г. (Biblia Sacra cum glossis, interlineari et ordinaria, Nicolai Lyrani postilla, ac moralitatibus, Burgensis additionibus, et Thoringi replicis. Venetiis, 1588. 6 vol.). Последнее полное издание «Буквальной постиллы» вместе с «Моральной постиллой» вышло в составе Библии в Антверпене в 1634 г. (см.: Gosselin. 1970. P. 407. N 20). Основной материал «Буквальной постиллы» был также включен в монументальный 19-томный свод библейских переводов и комментариев, выпущенный в 1660 г. в Париже францисканцем Ж. Делаэ (1593-1661) под названием «Biblia maxima» (см.: Ibid. P. 407. N 21). Это единственное издание, в к-ром комментарии Н. де Л. распределены согласно принятому в наст. время делению глав библейских книг на стихи, однако издатель опустил все прологи Н. де Л.; в ряде случаев текст комментариев Н. де Л. был сокращен или ему были ошибочно атрибуированы комментарии др. авторов. Для точной оценки внесенных Форденом, Делаэ и др. издателями в текст изменений и определения их характера требуется сквозное сличение основных изданий с рукописями, которое не осуществлялось.
Способ представления текста в наиболее ранних рукописях свидетельствует о том, что первоначально Н. де Л. не планировал совмещать «Буквальную постиллу» с полным текстом Библии или с Glossa ordinaria (наиболее распространенным и авторитетным в средние века комментарием к Библии, составленным преимущественно из высказываний отцов Церкви в виде прямых цитат либо парафразов). Наименование «постилла» (от лат. post illa, т. е. «после этих слов») указывает на оригинальную форму комментария: после библейского фрагмента, часто цитируемого не полностью, а обозначаемого лишь начальными словами, следует объяснение, которое может варьироваться по объему от одного или неск. слов до неск. предложений, а в отдельных наиболее сложных случаях - до неск. страниц. Уже в самый ранний период рукописного распространения «Буквальной постиллы» переписчики стали соединять ее с полным текстом библейских книг, часто помещая текст комментария Н. де. Л. параллельно с Glossa ordinaria и разделяя их разного рода условными знаками. Впосл. эта практика смешанного представления повторялась в ранних печатных изданиях (инкунабулах), куда наряду с «Буквальной постиллой» нередко включали и «Моральную постиллу». В случае небрежности издателей или невнимания читателей разные слои комментариев могли сливаться и перепутываться. С целью упорядочения материала и его более удобного представления в кон. XVI в. издателями была введена новая структура страницы комментария. Впервые она прослеживается в венецианском издании 1588 г.; вероятно, отсюда она была почти без изменений заимствована редакторами парижско-лионского издания 1589-1590 гг. В центре страницы наиболее крупным шрифтом набирался библейский текст; между его строками мелким шрифтом помещался материал интерлиниарной глоссы из Glossa ordinaria; со всех сторон этот центральный блок окружался текстом маргинальной глоссы из Glossa ordinaria (иногда - с добавлением др. высказываний отцов Церкви). Комментарии Н. де Л. помещались в нижней части страницы; они набирались мелким шрифтом, обозначались заголовками и отделялись от основного текстового блока 2 сплошными линиями: под 1-й располагался текст «Буквальной постиллы» (с заголовком «Николай де Лира»), а под 2-й - «Моральной постиллы» (с заголовком «В моральном смысле» - «Moraliter»). Под 3-й чертой или отдельно после комментариев Н. де Л. печатались в случае их наличия дополнительные замечания к тексту Н. де Л., принадлежащие Павлу Бургосскому и его оппоненту Маттиасу Дёрингу (с заголовками «Дополнение» - «Additio», «Ответ» - «Replica» и т. п.). Отдельно под собственными заголовками помещались прологи к библейским книгам: блж. Иеронима Стридонского (традиционно входили в состав лат. Библии), составителей Glossa ordinaria и Н. де Л. (в случае их наличия); в ряде изданий печатались также комментарии к прологам блж. Иеронима, составленные францисканцем Вильгельмом Бритоном (XIII в.). Благодаря такому представлению текст Н. де Л. был достаточно ясно отделен от др. комментариев, поэтому из всех изданий «Буквальной постиллы» и «Моральной постиллы» наиболее удобными для использования являются выходившие после венецианского издания 1588 г. и оформленные по его образцу. Вместе с тем в этих поздних изданиях в ряде случаев были удалены представляющие значительный интерес реплики и пометки Н. де Л., к-рые имели не экзегетический, а технический характер (напр., в прологе к комментарию на кн. Бытие пропущена начальная фраза: «Оставив мелочные разделения, я остановлюсь только на том делении, которое является наиболее общепринятым»; см.: Reims. 171. Fol. 3v; ср.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Col. 2).
Христианский учитель и иудейский раввин с учениками. Инициал из рукописи: Николай де Лира «Об отличиях нашего перевода от еврейского текста Ветхого Завета». XIV в. (Paris. Mazarin. 168. Fol. 207v)
Время и порядок работы Н. де Л. над включенными в «Буквальную постиллу» комментариями устанавливаются на основе сохранившихся в нек-рых рукописях эксплицитов, в которых Н. де Л. обозначал дату окончания работы над комментарием к той или иной библейской книге, а также внутренних хронологических свидетельств в самих комментариях. Н. де Л. следовал традиц. порядку библейских книг, однако выделил в отдельную группу т. н. неканонические книги ВЗ (см. в ст. Канон библейский), к комментированию к-рых он обратился после завершения работы над комментарием ко всем каноническим книгам от кн. Бытие до кн. Откровение Иоанна Богослова (в большинстве рукописей и во всех изданиях это выделение не сохранено и комментарии упорядочены согласно традиц. порядку книг в полной лат. Библии). Хронология работы выстраивается следующим образом: 1322-1325 гг.- от кн. Бытие до кн. Иова; 1325-1326 гг.- Псалтирь (возможно, использование или переработка раннего комментария); 1326-1327 гг.- 3 учительные книги Соломона; 1327-1328 гг.- пророческие книги; 1329 г.- Евангелия (использование или незначительная переработка раннего комментария); 1329 г.- Деяния апостолов и апостольские Послания; 1329-1330 гг.- Откровение Иоанна Богослова; 1330-1332 гг.- неканонические книги (в следующем порядке: Книга Товита, Книга пророка Варуха, Послание Иеремии, главы 13-14 Книги пророка Даниила, Книга Иудифи, Первая и Вторая книги Маккавейские, Книга премудрости Соломона, Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, Вторая книга Ездры, главы 40-48 Книги пророка Иезекииля). Хотя последовательным комментированием библейских книг в рамках работы над «Буквальной постиллой» Н. де Л. занялся в 1322 г., комментарии к отдельным библейским книгам он составлял и прежде. Н. де Л. свидетельствует, что он использовал собственные ранние комментарии, включив их в состав «Буквальной постиллы», и замечает, что в нек-рых из этих ранних комментариев он объяснял также составленные блж. Иеронимом прологи. При работе над «Буквальной постиллой» он отказался от цитирования и комментирования этих прологов, однако ранее составленные комментарии к прологам сохранил (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Fol. [8v]). Т. о., те комментарии, к-рые предваряются прокомментированными прологами блж. Иеронима, бесспорно существовали в каком-то виде до начала работы Н. де Л. над «Буквальной постиллой», т. е. до 1322 г. Это комментарий на Книгу пророка Даниила (предисловие Н. де Л. к этой книге и комментарий к прологу блж. Иеронима засвидетельствованы в неск. рукописях, однако не включались в издания «Буквальной постиллы»; текст, напр., см.: Vat. Urb. lat. 22. Fol. 276r-279v), а также комментарии на 4 Евангелия (комментарии к прологам см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 5. Col. 25-30, 475-480, 663-668; 1011-1014; сp.: Labrosse. 1908. P. 166-169). Предполагается, что до начала работы над «Буквальной постиллой» или вне общей последовательности книг Н. де Л. прокомментировал также Псалтирь; хотя в данном случае комментарий к прологу блж. Иеронима отсутствует, Н. де Л. ссылается на собственный комментарий к Псалтири в комментарии ко Второй книге Царств, расположенной в Библии раньше Псалтири (см.: Labrosse. 1908. P. 162-163). Вероятно, до 20-х гг. XIV в. Н. де Л. комментировал также некоторые Послания ап. Павла, по меньшей мере - Послание к Евреям. По мнению Д. Клеппер, наиболее ранние библейские комментарии (на Книгу пророка Даниила и Послание к Евреям) были составлены Н. де Л. до получения степени д-ра теологии, в начальный период его обучения и преподавания в Парижском ун-те (см.: Klepper. 1993. P. 308-309). Поскольку ранние версии комментариев не сохранились, невозможно установить, подвергал ли Н. де Л. комментарии к.-л. переработке при включении их в «Буквальную постиллу». Единственным прямым свидетельством о такой переработке является замечание в комментарии на Книгу пророка Даниила, в к-ром Н. де Л. сообщает, что он пересмотрел интерпретацию, к-рую предлагал в прежнем комментарии (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 4. Col. 1617). Поскольку др. упоминаний о «пересмотрах» нет, вероятно, если Н. де Л. и вносил некоторые изменения в комментарии, они были редкими и минимальными.
Всей «Буквальной постилле» Н. де Л. предпослал 2 пролога (текст см.: Ibid. Vol. 1. Fol. [7v - 8v]; PL. 113. Col. 25-34; Kiecker. 1978. P. 283-302; англ. перевод с комментарием: Kiecker. 1978. P. 36-83). Первый пролог в изданиях имеет подзаголовок «О достоинстве Священного Писания» (De commendatione Sacrae Scripturae), он носит общий герменевтический характер и посвящен изложению учения о теоретическом и практическом значении изучения Свящ. Писания. Н. де Л. выделяет 4 «преимущества» (excellentia), вслед. обладания которыми Библия превосходит любую др. книгу. Он отмечает, что библейский текст изначально обладает как буквальным, так и таинственным, или духовным, смыслом; последний Н. де Л., следуя христ. экзегетической традиции, подразделяет на аллегорический, нравственный (тропологический) и анагогический. Второй пролог, озаглавленный «О намерении автора и способе работы» (De intentione autoris et modo procedendi), посвящен краткому раскрытию ряда принципиальных методологических вопросов библейской экзегетики. Н. де Л. подчеркивает, что любые смыслы библейского текста основываются на буквальном смысле, поэтому выяснение этого смысла является первичной и неизбежной задачей для любого экзегета. Для этого он считает необходимым обращаться к оригинальному евр. тексту и учитывать мнения евр. толкователей в той мере, в какой они не противоречат христ. вере и разумным доводам. Во 2-й части пролога Н. де Л. рассматривает и объясняет 7 правил экзегезы, сформулированных Исидором Севильским († 636), еп. Гиспальским. Наряду с общими прологами Н. де Л. включил в «Буквальную постиллу» неск. кратких предисловий к отдельным библейским книгам или группам книг. Наиболее значимым из них является предисловие к Псалтири (текст см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 3. Col. 415-420), в к-ром Н. де Л. изложил свои взгляды по вопросу о природе пророческого вдохновения и сформулировал основные принципы толкования пророческих книг. Помимо этого краткие предисловия предпосланы 3 учительным книгам Соломона (см.: Ibid. Col. 1597-1598), 4 Евангелиям (см.: Ibid. Vol. 5. Col. 5-8), посланиям ап. Павла (см.: Ibid. Vol. 6. Col. 9-12), Соборным посланиям (см.: Ibid. Col. 257-260; на этих же страницах под именем Н. де Л. напечатан комментарий к прологу блж. Иеронима, к-рый ему не принадлежит, т. к. отсутствует в ранних рукописях «Буквальной постиллы»; см.: Reims. 177. Fol. 173), Откровению Иоанна Богослова (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1445-1446; помещенный далее в этом и др. изданиях под именем Н. де Л. комментарий к прологу Гильберта Порретанского ему не принадлежит и в ранних рукописях «Буквальной постиллы» отсутствует; см.: Reims. 177. Fol. 198; ср.: Labrosse. 1908. P. 172) и нек-рым др. библейским книгам. Особенностью всех прологов является то, что Н. де Л. начинает их с краткой библейской цитаты, входящие в к-рую слова затем используются при выделении характеристик книги или группы книг. В прологах нередко встречаются схоластические термины; рассуждение в целом строится по образцу средневек. школьной лекции; наряду со ссылками на Свящ. Писание нередко приводятся мнения Аристотеля и др. языческих авторов.
2. «Моральная постилла» (Postilla moralis; в рукописях встречаются и другие заглавия; см.: Labrosse. 1923. P. 171). Одной из наиболее ранних рукописей, содержащих полный текст «Моральной постиллы» без соединения с «Буквальной постиллой», является список, выполненный в сер. XIV в. в Париже и ныне хранящийся в Амьене (Amiens. 32). Во мн. рукописях и изданиях «Моральная постилла» сопровождала «Буквальную постиллу» (описания см. выше). Существует значительное число отдельных рукописей XIV-XV вв. и ранних изданий XV в., однако в большинстве случаев они не представляют текстологического интереса (перечень см.: Labrosse. 1923. P. 171; Gosselin. 1970. P. 406-415).
Н. де Л. изначально задумывал «Моральную постиллу» как дополнение к «Буквальной постилле». К работе над новым комментарием он обратился вскоре после завершения «Буквальной постиллы», т. е. ок. 1332-1333 гг.; согласно эксплициту, комментарий был закончен в сер. 1339 г. (см.: Amiens. 32. Fol. 218; ср.: Labrosse. 1923. P. 174-175). Общий замысел и назначение комментария Н. де Л. объясняет в предпосланном ему кратком прологе (текст см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Fol. 9r; PL. 113. Col. 33-36; Kiecker. 1978. P. 303-307; англ. пер. с комментарием: Kiecker. 1978. P. 84-96). Здесь Н. де Л. заявляет, что он не ставит перед собой задачи изложить все возможные аллегорические, символические и духовно-нравственные толкования; он желает лишь дополнить свой прежний комментарий наиболее важными и полезными для изучающих Свящ. Писание и церковных проповедников толкованиями, к-рые не были в него включены, поскольку их изложение там нарушило бы его намерение дать строго буквальное толкование везде, где это возможно. Таким общим замыслом объясняются сравнительно небольшой объем «Моральной постиллы» и ее фрагментарный характер. Во мн. случаях Н. де Л. отсылает читателей к «Буквальной постилле», отмечая, что там он уже касался мистического и нравственного смысла соответствующих библейских отрывков; в комментариях к нек-рым книгам он предлагает лишь общий обзор по главам, не останавливаясь на отдельных высказываниях и образах; 3 учительные книги Соломона в ВЗ и все апостольские Послания в НЗ полностью пропущены, поскольку в них, по словам Н. де Л., буквальный и моральный смыслы совпадают. Как и в случае «Буквальной постиллы», комментированием т. н. неканонических книг ВЗ Н. де Л. занялся после завершения комментария ко всем каноническим книгам; из неканонических книг он посчитал нуждающимися в «моральном» комментарии только Книгу Товита, Книгу Юдифь, а также Первую и Вторую книги Маккавейские (см.: Labrosse. 1923. P. 172-174).
3. «Об отличиях нашего перевода от еврейского текста Ветхого Завета» (De differentia nostrae translationis ab hebraica littera Veteris Testamenti; др. варианты названия см.: Labrosse. 1923. P. 175-176). Ранние рукописи (XIV в.) хранятся в б-ках Реймса (Reims. 180. Fol. 277-301), Авиньона (Avignon. 35) и др. городов (неполный перечень см.: Labrosse. 1923. P. 176). Печатное издание было выпущено в кон. XV или нач. XVI в. в Руане (см.: Gosselin. 1970. P. 405. N 1). Переработанная версия со значительными дополнениями, предположительно подготовленная испан. теологом Пабло де Коронелем (ок. 1480-1534), была выпущена в Алькале-де-Энарес ок. 1512 г. (Liber differentiarum Veteris Testamenti cum quibusdam aliis additionibus. [Compluti, 1512]) и впосл. несколько раз перепечатывалась (см.: Reinhardt K., Santiago-Otero H. Biblioteca bíblica ibérica medieval. Madrid, 1986. P. 12-13).
Сочинение было создано после «Буквальной постиллы»; согласно эксплициту, Н. де Л. завершил работу над ним 16 окт. 1333 г. В кратком предисловии Н. де Л. сообщает, что представленный в произведении материал является извлечением из «Буквальной постиллы» и предназначается для тех студентов, к-рые не могут приобрести его полный библейский комментарий. Следуя порядку библейских книг, Н. де Л. указывает все места ВЗ, в к-рых принятый в то время лат. текст Вульгаты отличался от текста евр. Библии; в редких случаях он предлагает краткие текстологические пояснения (см.: Labrosse. 1923. P. 176).
Богословские
1. «Комментарий к Сентенциям Петра Ломбардского» (Super Sententias; название условное; обзор вопроса см.: Angotti. 2011). Чтение лекций по «Сентенциям» Петра Ломбардского в нач. XIV в. было необходимым условием для получения степени д-ра теологии, однако далеко не во всех случаях эти лекции записывались. Неск. косвенных свидетельств позволяют предполагать, что лекции Н. де Л. по 1-й и 3-й книгам «Сентенций» были записаны и соответствующие рукописи еще существовали в XV в.; относительно лекций по 2-й и 4-й книгам свидетельств нет. Ученым не удалось обнаружить ни одной рукописи, содержащей полный текст «Комментария...» Н. де Л. к к.-л. из книг «Сентенций».
Лабросс на основании каталожных описаний предположил, что хранящаяся в Кракове рукопись «Сентенций» Петра Ломбардского (Cracov. lat. 1513) может содержать комментарий Н. де Л. к «Сентенциям», т. к. в рукописи имеется пометка: «Эта книга исправлена (correctus) в Париже магистром Николаем де Лирой» (Labrosse. 1923. P. 400). Предварительное исследование рукописи, проведенное К. Анготти, показало, что в рукописи представлены как минимум 3 группы глосс, внесенных разными руками. Глоссы 1-й группы содержат уточнение атрибуций авторитетных патристических цитат; в глоссах 2-й группы раскрывается структура текста Петра Ломбардского и предлагаются основные «деления», т. е. разбиение на темы для последующего комментирования; глоссы 3-й группы добавляют к тексту 3 предисловия, имеющие одинаковую композицию (вводная библейская цитата, цитата отца Церкви, обобщение содержания «Сентенций» с использованием ключевых слов из цитат в соответствии с 4 аристотелевскими видами причинности), похожую на композицию предисловий к библейским комментариям Н. де Л. (см.: Angotti. 2011. P. 232-233). Вероятно, именно внесение тематического деления и добавление прологов подразумеваются под «исправлением», поэтому автором этих материалов вполне мог быть Н. де Л. Однако в данном случае речь идет не о каком-то богословском комментарии к «Сентенциям», а о предварительном учебном материале, который, возможно, впосл. лег в основу записанных лекций Н. де Л.
Существование «Комментария...» к 1-й кн. «Сентенций» подтверждается материалом хранящейся в Брюсселе рукописи (Brux. 12167-12171), к-рая представляет собой сборник текстов разного характера, созданный для личного пользования неким францисканским монахом или теологом. Среди прочего в рукописи присутствуют выдержки из комментария в виде вопросов к 1-й кн. «Сентенций» (Ibid. Fol. 239r-262v; перечень вопросов см.: Angotti. 2011. P. 234). Первый из вопросов прямо атрибуируется Н. де Л.: «Учитель Николай де Лира в первой книге сочинения по Сентенциям говорит...»; проч. вопросы вводятся ремаркой «он же». Осуществленный Анготти предварительный анализ текстов продемонстрировал, что речь идет не об авторском тексте «Комментария...» Н. де Л., но лишь о произвольно подобранных вопросах, вероятно, выписанных автором компиляции из полного «Комментария...» Н. де Л. с сокращениями. Вопросы относятся к неск. традиц. «разделам» (distinctio) 1-й кн. «Сентенций», а именно разделам 1 (1 вопрос), 3 (10 вопросов), 14 (4 вопроса) и 15 (2 вопроса). Тематика вопросов соответствует содержанию разделов «Сентенций»: в 1-м блоке вопросов (1-11) рассматриваются учение о богопознании и представление о душе и уме человека как образе Божием, 2-й блок вопросов (12-16) посвящен объяснению учения о том, каким образом происходит благодатное дарование человеку Св. Духа.
Единственным свидетельством существования комментария Н. де Л. к 3-й кн. «Сентенций» являются 3 краткие ссылки на заимствованные из этого сочинения мнения Н. де Л. Эти ссылки встречаются в составленном францисканцем Конрадом Гричем (XV в.) сборнике проповедей, к-рый известен под названием «Quadragesimale» (см.: Labrosse. 1923. P. 401). Поскольку мнения приводятся в проповедях пасхального цикла, мнения Н. де Л. связаны с темой смерти и воскресения Иисуса Христа. Согласно Гричу, Н. де Л. полагал, что Дева Мария, зная об искупительном значении страданий Христа, испытывала даже в момент этих страданий величайшую духовную радость, однако вместе с тем Она переживала и страдание, по силе превышающее страдание любого мученика. Также Н. де Л. считал, что Христу как истинному Мессии по необходимости надлежало пострадать и воскреснуть, поскольку и первое и второе предсказано в Свящ. Писании (см.: Ibidem).
Возможно, с работой Н. де Л. над «Комментарием...» связана сохранившаяся под его именем в одной рукописи (Paris. Mazarin. 732. Fol. 69r-168r) сокращенная переработка «Вопросов на разные темы» (Quodlibeta) влиятельного августинского теолога Генриха Гентского (ок. 1217-1293). По мнению Анготти, эта переработка была составлена Н. де Л. с учебными целями в период подготовки к чтению лекций по теологии. Она же предположила, что Н. де Л. может принадлежать представленная в той же рукописи подборка, содержащая мнения средневек. теологов, тематически упорядоченные в соответствии с разделами 1-й кн. «Сентенций»; эта подборка была призвана служить подготовительным или вспомогательным материалом для богословских лекций. В число авторов, мнения которых встречаются наиболее часто, входят августинцы Эгидий Римский и Генрих Гентский, доминиканец Фома Аквинский, францисканцы Бонавентура и Александр Гэльский (см.: Angotti. 2011. P. 236-239; более подробные сведения о подборке см.: Glorieux. 1956). Однако принадлежность Н. де Л. переработки «Вопросов на разные темы» и подборки нельзя считать надежно доказанной. Весомым аргументом против атрибуции ему этих сочинений является отсутствие в его подлинных трудах ссылок на сочинения Генриха Гентского. Кроме того, в др. рукописях встречаются сходные по содержанию переработки «Вопросов на разные темы» без атрибуции Н. де Л., вслед. чего для решения вопроса о надежности атрибуции требуется более глубокое изучение рукописной традиции (см.: Angotti. 2011. P. 236. Not. 81).
2. «Вопросы на разные темы» (Quodlibetа; об истории исследования и современном научном консенсусе см.: Duba. 2007. P. 582-591). В соответствии с принятыми в позднесредневек. ун-тах нормами д-ра теологии помимо тематически упорядоченных вопросов по «Сентенциям» Петра Ломбардского, задававших основное содержание лекций в течение года, неск. раз в год проводили лекции или диспуты, посвященные рассмотрению в произвольном порядке вопросов на различные богословские темы. Впосл. эти вопросы собирались в подборки, где упорядочивались либо по времени их обсуждения, либо в соответствии с традиц. порядком представления основных областей богословия (от Бога в Самом Себе к творению). Сам Н. де Л. в «Буквальной постилле» свидетельствует, что нек-рые из предложенных им в Парижском ун-те обсуждений вопросов на разные темы были записаны и получили распространение еще при его жизни. Так, Н. де Л. неск. раз упоминает «вопрос» (quaestio de quodlibet), в котором он, разбирая свидетельства ВЗ, на их основании доказывал несостоятельность отрицания иудеями того, что Иисус Христос есть истинный Мессия (Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Col. 1362; Vol. 2. Col. 654; Vol. 4. Col. 1480; ср.: Labrosse. 1923. P. 178. Not. 2). Н. де Л. ссылается в «Буквальной постилле» также на др. «вопрос», в к-ром обсуждается, покаялся ли царь Соломон в конце жизни и унаследовал ли он спасение (Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 2. Col. 555). Ученым удалось легко идентифицировать 1-й из упоминаемых Н. де Л. текстов, т. к. трактат Н. де Л. «Доказательство пришествия Христа» посвящен именно этой теме; по форме и по происхождению он является именно богословским «вопросом» (см.: Labrosse. 1923. P. 401-402).
К.-л. др. вопросы на разные темы Н. де Л. не были известны до 1930 г., когда Е. Лонпре (1890-1965), проанализировав текст одной из ватиканских рукописей (Vat. lat. 869), заключил, что она содержит вопросы Н. де Л. (см.: Longpré. 1930). Лонпре предположил, что Н. де Л. является автором группы из 14 вопросов (Vat. lat. 869. Fol. 130r-152v; часть этих вопросов ранее была издана под именем Иоанна Дунса Скота), открывающейся вопросом: «Могли ли Иудеи познать, что Иисус Назорей есть обетованный им Христос?»,- и завершающейся вопросом: «Познает ли человеческий разум единичные вещи?» (инципиты вопросов cм.: Longpré. 1930. P. 44-45). Лонпре опубликовал под заглавием «О бедном пользовании» (De usu paupere) 9-й вопрос этой группы: «Обязательно ли для приносящего обет евангельской бедности бедное пользование?» (Ibid. P. 51-56). Как показали дальнейшие исследования, проведенные Ф. Пельштером, Лонпре оказался лишь отчасти прав в своих выводах. Некоторые из вопросов (начиная с 6-го) в действительности принадлежат францисканцу Рихарду из Медиавиллы, тогда как автором изданного Лонпре 9-го вопроса, по заключению Пельштера, является Петр Ауреоли (см.: Pelster. 1931; Idem. 1954; Duba. 2007. P. 584). Хотя авторство некоторых из 14 вопросов установить не удалось, гипотеза Лонпре о том, что в группу входят вопросы только одного автора, а именно Н. де Л., оказалась несостоятельной. При этом в той же рукописи на др. листах еще раз встречается вопрос 2 (утверждение У. Дуба, что на этих листах присутствует также вопрос 1, ошибочно; см.: Duba. 2007. P. 585; вопрос 2 представлен не полностью и обрывается на полуслове; вероятно, содержащие окончание листы были утрачены до соединения неск. рукописей в одну). Во 2-м случае оказалось сохранено типичное для подборок вопросов на разные темы вступление: «После вопросов, касающихся Бога в Себе, следует решить вопросы, касающиеся Его в отношении к творению. И особым образом Бог относится к творению, соединенному с Ним в единстве подлежащего. Поэтому прежде всего надлежит решить вопрос, касающийся этого, а именно, можно ли на основании принимаемого иудеями Писания...» (Vat. lat. 869. Fol. 222rb; ср.: Glorieux. 1935. P. 201; Duba. 2007. P. 585. Not. 29; нумерация листа у Дуба и Глориё ошибочна). Это вступление, засвидетельствованное также в др. рукописи (Tortosa. Catedr. 139. Fol. 308r), подтверждает, что вопрос 2 изначально был 1-м вопросом 2-й группы в собрании «Вопросов на разные темы» Н. де Л.; следов., в это собрание входили и др. вопросы, однако установить их заглавия и изначальный порядок невозможно.
Т. о., из группы «Вопросов на разные темы», представленной в ватиканской рукописи, бесспорно принадлежащими Н. де Л. являются 3 начальных вопроса: 1) «Могли ли Иудеи познать, что Иисус Назорей есть обетованный им Христос?» (Vat. lat. 869. Fol. 130r; в данной версии не опубл., однако вопрос с небольшими текстовыми отличиями формального характера был полностью включен Н. де Л. в «Буквальную постиллу»; см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 5. Col. 357-358; анализ содержания см.: Klepper. The Insight of Unbelievers. 2007. P. 85-88; авторство Н. де Л. также подтверждается тем, что в рукописной версии вопроса содержится ссылка на следующий вопрос с корректным указанием, что в нем представлены дополнительные свидетельства Свящ. Писания; см.: Pelster. 1951. P. 965. Not. 18); 2) «Можно ли на основании принимаемого иудеями Писания убедительно доказать, что наш Спаситель был Бог и человек?» (Vat. lat. 869. Fol. 130r-138r; совпадает с трактатом Н. де Л., известным под названием «Доказательство пришествия Христа», подробнее о нем см. ниже); 3) «Можно ли на основании Священного Писания убедительно доказать, что Соломон обрел окончательное спасение?» (Ibid. Fol. 138r-140v; опубл. с ошибочной атрибуцией Иоанну Дунсу Скоту: Iohannis Duns Scoti Opera omnia / Ed. L. Wadding. Lugduni, 1639. Vol. 3. P. 471-477). Еще 2 вопроса, непосредственно примыкающие в рукописи к 3 названным, могут принадлежать Н. де Л., однако прямые подтверждения этого отсутствуют: 4) «Могут ли церковные прелаты отпускать полагающееся за грехи наказание по своей воле и имеют ли индульгенции именно то действие, которое в них провозглашается?» (Vat. lat. 869. Fol. 140v-143v; опубл. с ошибочной атрибуцией Иоанну Дунсу Скоту: Iohannis Duns Scoti Opera omnia. Lugduni, 1639. Vol. 3. P. 456-462); 5) «Согрешает ли смертно священник, если он, пребывая в смертном грехе, совершает церковные священнодействия?» (Vat. lat. 869. Fol. 143v-146r; опубл. с ошибочной атрибуцией Иоанну Дунсу Скоту: Iohannis Duns Scoti Opera omnia. Lugduni, 1639. Vol. 3. P. 450-456). Все проч. вопросы группы, в т. ч. изданный Лонпре под именем Н. де Л. вопрос «О бедном пользовании», Н. де Л. не принадлежат (ср.: Glorieux. 1935. P. 200-201; Duba. 2007. P. 584-585).
В 1951 г. Пельштер выдвинул и попытался обосновать гипотезу, согласно к-рой Н. де Л. является автором группы богословских вопросов, сохранившейся в ватиканской рукописи XIV в. (Vat. lat. 982. Fol. 81r-118r; см.: Pelster. 1951). В группу входят 3 подборки вопросов на разные темы, а также 3 отдельных вопроса для обсуждения (заглавия вопросов см.: Glorieux. 1935. P. 295-298; Pelster. 1951. P. 953-958; Duba. 2007. P. 586-590). В 1-ю подборку (анонимное собрание XVI по нумерации Глориё; Quodlibet 1 по нумерации Пельштера; Quodlibet II по нумерации Дуба; засвидетельствовано также в рукописи Laurent. Plut. 31 dextr. 3. Fol. 160r - 166v) входит 21 вопрос; во 2-ю подборку (анонимное собрание XVII по нумерации Глориё; Quodlibet 2 по нумерации Пельштера; Quodlibet III по нумерации Дуба) - 12 вопросов; в 3-ю подборку (анонимное собрание XVIII по нумерации Глориё; Quodlibet 3 по нумерации Пельштера; Quodlibet IV по нумерации Дуба) - 20 вопросов; 2 вопроса для обсуждения помещаются в рукописи между 1-й и 2-й подборками, а еще один вопрос - после 3-й подборки. Поскольку все вопросы представлены в рукописях без указания авторства, а дословные совпадения между ними и бесспорно подлинными текстами Н. де Л. не были выявлены, предложенная Пельштером атрибуция опирается исключительно на формальные, тематические и смысловые соответствия между текстами Н. де Л. и вопросами. Согласно Пельштеру, наиболее значимы следующие доводы: 1) вопросы принадлежат францисканцу, т. к. в них встречаются темы стигматов Франциска Ассизского и «бедного пользования»; 2) вопросы 1-й группы обсуждались в 1310 г. (т. е. примерно в то время, когда Н. де Л. стал д-ром теологии в Париже); эта датировка эксплицитно дается в одном из вопросов; 3) в подборках встречается неск. вопросов, посвященных объяснению библейских текстов; 4) в решении т. н. вопроса об антихристе прослеживаются смысловые параллели с экзегетическими текстами Н. де Л.; 5) автор вопросов, как и Н. де Л., в сфере метафизики ориентируется на августинское направление францисканской теологии и не принимает новую метафизику Иоанна Дунса Скота. В 1953 г. Пельштер опубликовал под именем Н. де Л. с историческим введением вопрос 18 из Quodlibet II (здесь и далее нумерация по перечню Дуба: Duba. 2007. P. 586-590), посвященный теме «бедного пользования»: «Подпадает ли бедное пользование под обет евангельской бедности?» (Pelster. 1953). Автор вопроса ссылается на суждения Иоанна Пекама и Бонавентуры; не поддерживая прямо вызывавшие споры мнения Петра Иоанна Оливи (Ɨ 1298) о необходимости для францисканских монахов «бедного пользования», автор в аргументации и ответе предлагает решение, близкое ко взглядам партии францисканцев-спиритуалов. Впосл. под именем Н. де Л. были опубликованы еще неск. вопросов группы: 1) Quodlibet II, вопрос 6: «Является ли сущее родом?» - содержит полемику с мнениями Иоанна Дунса Скота и его единомышленников (текст и анализ см.: Brown. 1991); 2) Quodlibet II, вопрос 13: «Появились ли в душе блаженного Франциска духовным образом стигматы Христа?» (текст и анализ см.: Longpré. 1932); 3) Quodlibet II, вопрос 15: «Можем ли мы узнать, родился уже антихрист или еще не родился?» (опубл. только отрывок: Perarnau i Espelt. 1988/1989. P. 221-222; анализ содержания см.: Gerwing M. Vom Ende der Zeit: Der Traktat des Arnald von Villanova über die Ankunft des Antichrist. Münster, 1996. S. 491-499). Все прочие вопросы остаются неизданными и неизученными; имеется лишь краткий избирательный обзор некоторых высказанных в них идей, подготовленный Пельштером (см.: Pelster. 1951. P. 967-973).
Соглашаясь с Пельштером в том, что все вопросы группы, вероятнее всего, принадлежат одному автору и были созданы неким францисканским теологом в нач. XIV в., др. исследователи вместе с тем отмечали, что приведенные Пельштером параллели имеют слишком общий характер и недостаточны для уверенного отождествления автора вопросов с Н. де Л. (см.: Bulletin de théologie ancienne et médiévale. Louvain, 1954. Vol. 7. P. 150-151. N 724; 1958. Vol. 8. P. 285. N 848; Wood. 1971. P. 32-47; Eadem. 1975. P. 324-328; Krey. 1990. P. 36-47). Более того, имеются весомые аргументы против такого отождествления: 1) Н. де Л. использовал свои подлинные «Вопросы на разные темы» в «Буквальной постилле», тогда как следов использования там данных вопросов обнаружено не было; 2) автор вопросов упоминает о явившейся в 1301 г. комете, отмечая, что лично беседовал с астрологом, связывавшим ее появление с неудачной военной операцией Карла Валуа (1270-1325) против Флоренции; вероятно, автор в это время находился во Флоренции или ее окрестностях, тогда как нет свидетельств того, что Н. де Л. покидал Францию; предложенная Пельштером гипотеза о его пребывании во флорентийском францисканском мон-ре Санта-Кроче (см.: Pelster. 1953. P. 214-215) крайне маловероятна и совершенно ничем не подтверждена; 3) в вопросе о «бедном пользовании» автор занимает позицию, близкую ко взглядам спиритуалов, тогда как Н. де Л. в экзегетических сочинениях подобные взгляды в столь явной форме не выражает; более того, его успешная адм. карьера в ордене францисканцев свидетельствует, что он не имел склонности поддерживать радикальных спиритуалов и соглашался с суждениями Папского престола и назначенных Римскими папами руководителей ордена (см.: Wood. 1971. P. 32-47; Krey. 1990. P. 43-44); 4) вопреки поверхностной оценке Пельштера (Pelster. 1951. P. 963-964), интерпретации отрывка из Книги пророка Даниила, в к-ром говорится о 1290 днях от «прекращения ежедневной жертвы и поставления мерзости запустения» до конца мира и о 1335 днях, достигший к-рых будет «блажен» (см.: Дан 12. 11-12), в «Буквальной постилле» и в т. н. вопросе об антихристе (Quodlibet II, вопрос 15) существенно отличаются: Н. де Л. в «Буквальной постилле» отвергает иудейскую интерпретацию 1335 дней как времени от прекращения жертв в Иерусалимском храме до прихода ожидаемого иудеями «мессии», настаивая на том, что 1290 и 1335 дней должны считаться обычными днями и исчисляют срок правления антихриста (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 4. Col. 1771-1772); автор вопроса, напротив, не упоминает о 1335 днях, а 1290 дней считает допустимым понимать как года и видеть в них указание на время от прекращения жертв в Иерусалимском храме до конца мира, хотя и считает более предпочтительным не вычислять точную дату явления антихриста (см.: Perarnau i Espelt. 1988/1989. P. 222). Т. о., несмотря на то что в совр. научной лит-ре вопросы без дополнительных оговорок атрибуируются Н. де Л. (см.: Duba. 2007. P. 590), проблему их подлинности нельзя считать окончательно решенной и дискуссия остается открытой до появления к.-л. решающих аргументов.
Малые трактаты
1. «Доказательство пришествия Христа» (Probatio adventus Christi; в рукописях и изданиях встречается также под др. названиями, их список см.: Labrosse. 1923. P. 177; издание лат. текста по ранней рукописи Paris. lat. 13781. Fol. 55v-71v: Klepper. 1995. P. 217-294; лат. текст по инканабуле кон. XV в., церковнослав. и рус. переводы см.: Николай де Лира. Доказательство. 1999). Первоначально трактат относился к корпусу «Вопросов на разные темы» Н. де Л.; именно как на такой вопрос Н. де Л. ссылается на него в «Буквальной постилле» (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Col. 1362; Vol. 2. Col. 654; Vol. 4 Col. 1480). Однако еще при жизни Н. де Л. трактат стал распространяться как самостоятельное сочинение; впосл. он многократно переписывался и издавался как в качестве приложения к «Буквальной постилле» (во мн. рукописях и изданиях трактат помещается сразу после комментария на Откровение Иоанна Богослова), так и самостоятельно или вместе с др. малыми трактатами Н. де Л. (см.: Labrosse. 1923. P. 177-178; Gosselin. 1970. P. 415-416). Время создания трактата устанавливается на основании внутреннего свидетельства: в нем дважды упоминается 1309 г. с пометкой «в который написано это сочинение» (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1705, 1709; Николай де Лира. Доказательство. 1999. C. 195, 210).
Мн. исследователи, начиная с Лабросса, полагали, что трактат имел 2 редакции: раннюю, созданную сразу после университетского диспута в 1308 или 1309 г., и позднюю, завершенную между 1331 и 1334 гг. (см.: Labrosse. 1923. P. 178-180). При этом все доступные рукописи не имеют существенных текстовых различий, за исключением разницы в инципите и вводной аргументации. В одной группе рукописей трактат открывается словами: «Можно ли на основании принимаемого иудеями Писания убедительно доказать, что наш Спаситель был Бог и человек?»; в др. группе рукописей вопрос формулируется иначе: «Можно ли на основании принимаемого иудеями Писания доказать, что таинство Христа, обещанное в законе и пророках, уже совершилось?» (см.: Klepper. 1993. P. 311-312). При этом во 2-й группе рукописей вводный аргумент короче: опущено деление на 2 подвопроса (см.: Eadem. 1995. P. 218, строки 4-8); вместо 2 аргументированных цитат из ВЗ (Ibid. P. 218-219, строки 8-23) предлагается цитата из Евангелия от Иоанна с кратким пояснением; основное возражение оппонентов (Ibid. P. 219, строки 24-28; содержит указание на то, что если бы из ВЗ можно было узнать, что Иисус есть истинный Мессия, наиболее разумные из иудеев по необходимости это поняли бы) является одинаковым по смыслу, однако формулировки сильно отличаются. После начала основной части ответа (Ibidem, строка 29; вводится словом «Отвечаю») тексты совпадают до конца трактата (см.: Eadem. 1993. P. 302-303. Not. 21). Маловероятно, что различные начальные разделы в рукописях 2 групп свидетельствуют о 2 редакциях текста, как полагал Лабросс; было бы странно, если бы Н. де Л. отредактировал только начало трактата. Поэтому наиболее вероятным представляется иное объяснение: рукописи второй группы отражают альтернативную постановку вопроса, введенную редактором или переписчиком без ведома Н. де Л., но на основе его рассуждений в трактате. Что касается 2 вопросов-инципитов, то каждый из них соответствует одной из 2 основных тем трактата, обозначенных во введении; возможно, оба вопроса являются позднейшими обработками редакторов, а изначальная формулировка вопроса была более широкой и охватывала обе темы.
В пользу мнения о 2 редакциях приводились и др. аргументы (см.: Labrosse. 1923. P. 179-180; Klepper. 1993. P. 300-302): 1) Н. де Л. отмечает в трактате, что он «решил» (determinavi) один из вопросов во время университетского диспута, однако после этого ему стала известна «книжка» (libellus) некоего иудея с др. аргументами, к-рые он также считает нужным разобрать; Лабросс предположил, что эта «книжка» тождественна тому «трактату» некоего иудея, который Н. де Л. упоминает в датируемом 1334 г. соч. «Ответ Иудею» как попавший ему в руки после 1333 г. (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1714), поэтому 2-я редакция «Доказательства...» была создана между 1333 и 1334 гг.; 2) в трактате Н. де Л. ссылается на собственные комментарии на Книгу пророка Даниила и на Послание к Евреям; согласно датировке «Буквальной постиллы», эти комментарии были завершены в 1328-1329 гг., поэтому 2-я редакция «Доказательства...» была создана после этой даты; 3) в нек-рых рукописях вместо 1309 г. в соответствующих местах трактата присутствуют более поздние даты. Впосл. выводы Лабросса повторяли многие исследователи, не перепроверяя их, вслед. чего в посвященной Н. де Л. научной лит-ре закрепилась гипотеза о 2 редакциях (см., напр.: Langlois. 1927. P. 377; Glorieux. 1933. P. 216, 222-223; Федорова. 1999. С. 15).
В 90-х гг. XX в. Д. Клеппер предложила анализ всех аргументов и сличила ок. 50 рукописей трактата (см.: Klepper. 1993; Eadem. 1995). Ей удалось установить, что в 1323 г. теолог-доминиканец Николай Страсбургский (Ɨ после 1331) под своим именем составил соч. «О пришествии Христа и антихриста» (De adventu Christi et Antichristi), которое в действительности являлось компилятивным плагиатом 2 трактатов Иоанна Парижского (Ɨ 1306) и «Доказательства...» Н. де Л. В этой плагиатированной версии в «Доказательстве...» уже присутствуют как упоминание об иудейской «книжке», так и цитаты из Книги пророка Даниила и Послания к Евреям (без отсылок к комментариям Н. де Л., т. к. их Николай удалил). Т. о., «Доказательство...» имело известные ныне форму и содержание уже в нач. 20-х гг. XIV в., а не приобрело их в нач. 30-х гг. (см.: Klepper. 1993. P. 303-305). Разбирая аргументы Лабросса, Клеппер пришла к следующим выводам: 1) упоминаемые Н. де Л. «книжка» и «трактат» - разные иудейские сочинения, так что это не может служить основанием для датировки предполагаемой 2-й редакции (Ibid. P. 305-308); 2) ссылаясь на собственные библейские комментарии, Н. де Л. имел в виду не «Буквальную постиллу», а ранние учебные комментарии, впосл. в отредактированном виде включенные им в «Буквальную постиллу» (Ibid. P. 308-310); 3) расхождения в датировках не принадлежат Н. де Л., а отражают стремление переписчиков «модернизировать» трактат. Т. о., для гипотезы о 2 редакциях не остается весомых оснований, поэтому, вероятнее всего, Н. де Л. оформил вопрос в виде трактата вскоре после его обсуждения в ун-те (на это указывает дополняющее упоминание о «книжке») и в таком виде трактат распространялся с самого начала.
Николай де Лира. Витраж (сокровищница каферального собора апостолов Петра и Пав-ла в Труа, Франция)
Широкая популярность, которую «Доказательство...» имело среди христианских полемистов с иудеями в период позднего средневековья и раннего Нового времени, в значительной мере обусловлена удачной композицией, краткостью и ясностью аргументации и содержательным богатством трактата. Будучи по форме типичным схоластическим вопросом, «Доказательство...» получило соответствующую структуру. Во вводной части Н. де Л. формулирует 2 основные темы, рассмотрение к-рых требуется для доказательства иудеям того, что Мессия уже явился и что Иисус Христос есть этот Мессия. В рамках исследования 1-й темы, о «личности Мессии», раскрывается, что, согласно пророчествам ВЗ, Мессия должен быть Богом и человеком; в рамках 2-й темы, о «времени Мессии», доказывается, что Мессия уже явился. В качестве введения в основную часть Н. де Л. предлагает рассуждение о том, какие библейские книги принимаются иудеями в качестве авторитетных и в силу этого могут быть использованы для аргументации в дискуссиях с ними. Основная часть состоит из 3 разделов: 1) предварительное доказательство троичности Бога; 2) доказательство того, что в Лице воплотившегося Сына Божия, Который и есть истинный Мессия, соединяются божественная и человеческая природы; 3) доказательство того, что пришествие Мессии уже состоялось, а не произойдет в будущем, как думают иудеи. В качестве доказательств используются цитаты из книг ВЗ, к-рые Н. де Л. подвергает христ. интерпретации, полемизируя с иудейскими толкователями. Нередко он привлекает дополнительный материал из иудейских источников. В наст. время установлено, что библейские цитаты и их интерпретации, а также сведения о раввинистической экзегезе Н. де Л. во мн. случаях заимствовал из монументального полемического труда «Кинжал веры» (Pugio fidei), созданного в кон. XIII в. доминиканским теологом Раймундом Мартини (1220-1285), к-рый проповедовал в Испании и Тунисе, вступая в прямые диспуты с иудеями и мусульманами (см.: Halperin. 1963. P. 287; Cohen. 1982. P. 189-191, 265-266). При этом в отличие от Мартини Н. де Л. стремился избегать личных нападок и грубых оскорблений в адрес иудеев; он вел полемику на высоком научно-богословском уровне, хотя в нек-рых случаях и повторял стереотипные обвинения, которые высказывались в адрес иудеев в предшествующей христ. традиции.
2. «Ответ иудею» (Responsio ad Judaeum; текст см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1720-1734; перечень др. названий, а также указание рукописей и изданий см.: Labrosse. 1923. P. 182; Gosselin. 1970. P. 416). Как сообщает сам Н. де Л., сочинение было написано после завершения «Буквальной постиллы»; рукописный эксплицит содержит точную дату завершения - 23 июня 1334 г. (см.: Labrosse. 1923. P. 183). В предисловии Н. де Л. отмечает, что поводом к созданию трактата послужил составленный неким иудеем «трактат» (tractatus), автор которого стремился показать ложность христ. веры, критически разбирая отрывки из Евангелия от Матфея, а также указывая на нек-рые противоречия в христ. вероучении на основе др. источников (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1714). В наст. время установлено, что этой «книжкой» была 11-я глава трактата «Сражения Господа» (Milhamoth ha-Shem), созданного в XII в. испан. раввином Якобом бен Рубеном (см.: Cohen. 1982. P. 186-187). О существовании лат. перевода этого трактата ничего не известно; предполагается, что Н. де Л. работал непосредственно с евр. оригиналом (Ibid. P. 186. Not. 40), однако есть и сторонники гипотезы о том, что он читал лишь сделанную неизвестным автором лат. переработку 11-й главы (см.: Blumenkranz. 1965).
В своем ответе Н. де Л. не следует порядку аргументов Якоба бен Рубена, но упорядочивает его критические тезисы в соответствии с порядком отрывков Евангелия от Матфея (всего 12 отрывков), вынося 3 дополнительные аргумента, не связанные с текстом Евангелия, в конец сочинения. Наиболее подробно Н. де Л. рассматривает 1-й аргумент, содержащий указание на то, что наличие в родословии Иисуса в Евангелии от Матфея упоминаний о грешных женщинах свидетельствует о том, что Он не может быть истинным Мессией. Помимо этого разбираются также отрывки, содержащие повествования о Крещении Иисуса, о Его искушении от диавола, поучения из Нагорной проповеди и др. изречения (полный перечень мест: Мф 1. 1-17; 3. 13-17; 4. 1-10; 5. 33-45; 8. 1-4; 11. 25-27; 12. 1-6; 12. 31-32; 18. 14; 21. 18-19; 26. 36-39; 28. 18). Дополнительные аргументы имеют следующее содержание: 1) на замечание иудея, что, если Лица Св. Троицы едины и нераздельны, значит, и воплотились три Лица, а не только один Сын, Н. де Л. отвечает, что в Воплощении Св. Троица едина по приводящему к результату действию (effective), т. к. Лица всегда действуют в единстве, однако по конечному результату действия (terminative) соединение божества с человечеством совершается в одном Лице, т. е. в Сыне; 2) на связанный с разными способами выражения в текстах Свящ. Писания вопрос иудея, является ли Сын посланным от Бога или посылающим Богом, Н. де Л. отвечает, что применительно к Божественным Лицам «посылание» означает изменение способа пребывания или явления, однако само бытие Бога при этом не меняется; поскольку Сын начал быть как человек в тварном мире, в к-ром он всегда был как Бог, Он является и посылающим и посланным одновременно; 3) на цитируемые иудеем слова Иисуса из некой «Книги Симона Петра» о том, что Бог не пожелал предать Его «в руки сатане», Н. де Л. отвечает, что в принимаемом христианами Свящ. Писании таких слов нет, однако их нетрудно объяснить в том же смысле различия действий божественной и человеческой природ Христа, к-рый был показан в предыдущем аргументе (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1733-1734). В целом ответы Н. де Л. демонстрируют прекрасное владение схоластическим понятийным аппаратом; используя схоластическую теологию как экзегетический инструмент, он демонстрирует, что найденные иудеем в НЗ противоречия являются мнимыми и легко разрешаются при их интерпретации в понятиях христ. богословского языка.
3. «О созерцании божественной сущности» (De visione divinae essentiae; также встречается в рукописях под названием «О блаженном созерцании» - De visione beatifica; см.: Labrosse. 1923. P. 183-184; критическое издание: Woodward. 2005; обзор содержания: Ibid. P. 328-330; Idem. 1992. P. 166-216; Trottmann. 2011). Трактат был создан в нач. 1334 г. в контексте споров, развернувшихся вокруг мнения папы Римского Иоанна XXII о блаженном видении, и является подробным обоснованием позиции, к-рую Н. де Л. вместе с др. парижскими теологами занял в датированном 2 янв. 1334 г. письменном мнении теологического фак-та Парижского ун-та. Поскольку в трактате есть ссылка на этот документ, предполагается, что сочинение было написано в скором времени после обсуждения вопроса теологами и вынесения общего решения. Во вводной части трактата Н. де Л. формулирует подлежащие доказательству положения: 1) «души святых до восприятия тел [во всеобщем воскресении] созерцают божественную сущность ясно (clare), интуитивно и доставляющим блаженство образом (beatifice)»; 2) «это созерцание по виду и по числу тождественно тому, которое они будут иметь после восприятия тел»; 3) «противоположному мнению нельзя следовать, поскольку оно не является доказуемым». Здесь же Н. де Л. поясняет, что он понимает под «доказуемостью» (probabilitas), отмечая, что утверждения, относящиеся к «положениям веры» (articuli fidei), могут быть проверены и доказаны путем обращения к 6 авторитетным источникам: 1) чудесам; 2) свидетельствам Свящ. Писания (причем Н. де Л. считает допустимым использовать в доказательстве только т. н. канонические книги Библии); 3) общецерковным постановлениям, т. е. декретам церковных Соборов и Римских пап; 4) др. положениям веры, уже признанным истинными Церковью; 5) древним церковным обрядам и связанным с ними литургическим текстам; 6) изречениям святых (dicta sanctorum), т. е. мнениям отцов Церкви (см.: Woodward. 2005. P. 331-332). В основной части трактата Н. де Л. предлагает извлеченные из этих источников свидетельства в пользу истинности учения о блаженном видении (за исключением чудес, поскольку, по его мнению, чудеса были необходимыми для подтверждения вероучения лишь в самом начале существования христианства), а также разбирает возражения оппонентов. Наиболее подробно он останавливается на аргументах, связанных с текстами Свящ. Писания (в качестве свидетельств, подтверждающих концепцию блаженного видения, Н. де Л. приводит среди других следующие библейские места: Лк 23. 43; Ин 14. 3; 2 Кор 5. 1; Откр 14. 3). Помимо экзегетического Н. де Л. использует и рационально-теологический способ аргументации. Так, он предлагает следующий силлогизм: «Тварное существо, способное получить блаженство (beatificabilis), когда оно достаточным образом расположено к этому и когда устранено препятствие для этого, тотчас получает блаженство; разумная душа, отделенная от тела, если она получила благодать и очищена, является именно такой; следовательно, она тотчас приобретает блаженство, которое заключается в ясном созерцании Бога» (Woodward. 2005. P. 354-355). Решая основной вопрос, Н. де Л. затрагивает в трактате и ряд других богословских тем, связанных с учением о загробной участи человека.
4. «Похвальное слово святому Франциску» (Oratio ad honorem S. Francisci; рукописи неизвестны; текст см.: Firmamenta trium ordinum beatissimi Patris nostri Francisci. [P., 1512]. Fol. Ir-IXr; о содержании см.: Labrosse. 1923. P. 185-187; Delmas. 2011. P. 22-24). Авторство сочинения помимо прямой атрибуции в изданиях подтверждается тем, что в преамбуле автор упоминает о написанном им комментарии ко всей Библии, а также наличием в тексте ссылки на комментарий к Псалтири. По мнению Лабросса, сочинение было создано после завершения «Моральной постиллы», т. е. ок. 1339 г. (Labrosse. 1923. P. 186). Если эта гипотеза верна, «Похвальное слово...» является наиболее поздним произведением Н. де Л. из ныне известных. Сочинение состоит из краткого предисловия, в к-ром Н. де Л. объясняет свой замысел, и 2 частей. В 1-й части Н. де Л. предлагает в качестве молитвы в честь Франциска Ассизского 10 избранных псалмов; перед псалмами помещаются преамбулы, указывающие на связь их содержания с эпизодами из жизни Франциска, а первые буквы всех псалмов образуют имя Franciscus. Во 2-й части те же псалмы становятся предметом для размышления. Н. де Л. предлагает собственное толкование псалмов, связывая их содержание с жизнью и добродетелями Франциска. Перед каждым толкованием помещается крупный отрывок из «Легенды» - составленного Бонавентурой жизнеописания Франциска. Наибольший интерес представляет заключительное толкование: размышляя в нем над псалмом 136, Н. де Л. использует текст псалма для воспоминания о бедствиях и гонениях, к-рые орден францисканцев претерпел после смерти Франциска, в особенности в кон. XIII в. Ссылаясь на пророчество Франциска, Н. де Л. заявляет, что после горьких дней вновь наступят приятные времена. Т. о., в отличие от нек-рых радикальных спиритуалов он не видел в гонениях на францисканцев признаков приближения конца мира, но рассматривал их как временное явление. Призывая францисканцев к верности уставу ордена и заветам Франциска, Н. де Л. вместе с тем отвергает путь борьбы и противостояния. Заключительные слова псалма: «Дочь Вавилона... блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» (Пс 136. 8-9), он интерпретирует не как призыв к отмщению гонителям, а как указание на необходимость «воздать добром за зло» и на гонения «Вавилона», т. е. мира, ответить молитвой за гонителей, разбивая все греховные помыслы о Камень - Христа (ср.: 1 Кор 10. 4).
5. «О таинстве Евхаристии» (De sacramente Eucharistiae; перечень др. названий, рукописей и изданий см.: Labrosse. 1923. P. 403; ср.: Gosselin. 1970. P. 405-406). В нек-рых рукописях и большинстве изданий трактат встречается вместе с соч. «О теле Христовом» (De corpore Christi; известно и под др. названиями), которое сохранилось под именем Фомы Аквинского, однако в наст. время считается неподлинным. В изданиях после трактата следует соч. «Толкование Молитвы Господней» (Expositio Orationis Dominicae), которое часто ошибочно атрибуировалось Н. де Л., однако в действительности ему не принадлежит и представляет собой сделанную неизвестным автором компиляцию из толкований Фомы Аквинского и нек-рых отцов Церкви (см.: Labrosse. 1923. P. 421. N 51). Внутренних подтверждений авторства Н. де Л. обнаружено не было, поэтому, несмотря на однозначную рукописную атрибуцию, вопрос о подлинности сочинения остается открытым. С т. зр. содержания трактат является церковно-каноническим произведением. В преамбуле автор выделяет 14 условий надлежащего принятия христианином Евхаристии: 1) человек; 2) странник (viator, т. е. ведущий земную жизнь); 3) верующий (fidelis); 4) взрослый (отражает католич. каноническую норму, запрещающую преподавать Евхаристию младенцам); 5) в здравом уме; 6) постившийся; 7) благочестивый; 8) без отягчающего совесть смертного греха; 9) не являющийся явным преступником; 10) чистый телом; 11) без препятствующего принятию таинства чуда (подразумеваются чудесные явления Тела и Крови в собственных видах; в этом случае принимать их запрещалось); 12) от надлежащего служителя; 13) в установленное время; 14) с правильным намерением. В основной части сочинения каждый из этих пунктов коротко рассматривается в русле средневек. казуистики: автор выделяет спорные случаи, связанные с разного рода препятствиями для надлежащего приобщения, и предлагает решения, ссылаясь на канонические нормы или мнения отцов Церкви.
Н. де Л. как экзегет
Важное место, к-рое Н. де Л. занимает в истории зап. христ. богословия и европ. культуры, всецело обусловлено его экзегетическими трудами. Их популярность в период позднего средневековья и раннего Нового времени не была следствием случайного стечения обстоятельств, но была связана с тем, что Н. де Л. удалось предложить наиболее удачный ответ на религиозно-богословский запрос теологов позднего средневековья. В процессе формирования и развития практики университетских диспутов, во время которых в качестве наиболее важного авторитетного источника использовался текст Свящ. Писания, перед теологами с особой остротой встал вопрос о корректном методе толкования Библии. Постепенно становилось ясно, что произвольные аллегорические или духовно-нравственные интерпретации, даже восходящие к сочинениям отцов Церкви, являются слишком субъективными и не могут служить решающим аргументом в богословских дискуссиях. Напротив, буквальный смысл Библии воспринимался как своеобразное «пространство диалога», поскольку такое понимание текста гарантировало широкое согласие, причем не только христ. теологов друг с другом, но и христиан с их внешними оппонентами, иудеями и мусульманами, религ. споры с к-рыми в этот период активизировались во мн. точках соприкосновения европ. христ. цивилизации с вост. религиями и культурами (см.: Patton. 1999). Показательным в этом отношении является решение Вьеннского Собора (1311-1312), в котором предписывалось, чтобы при неск. европ. ун-тах, в т. ч. в Париже, были созданы специальные кафедры для преподавания вост. языков: еврейского, арабского и халдейского (арамейского). Хотя перед этими кафедрами ставились в первую очередь миссионерские и полемические задачи, расширение знаний о библейском тексте и вариантах его интерпретации требовало выработки новых экзегетических решений.
Н. де Л. не был первым средневек. теологом, задумавшим составить комментарий ко всей Библии. Впервые подобного рода масштабный проект был реализован теологами Ланской школы (XII в.), в результате многолетней работы к-рых появился наиболее распространенный и авторитетный комментарий высокого средневековья - «Glossa ordinaria». Однако к XIV в. этот комментарий уже не удовлетворял потребности теологов, поскольку в нем гл. обр. предлагались парафразы авторитетных мнений отцов Церкви самого разного характера: от мелких текстологических заметок до масштабных аллегорий. Новые комментарии к отдельным библейским книгам появлялись регулярно; во многих из них были намечены те пути, которыми позже следовал Н. де Л. Напр., широкое использование при комментировании ВЗ иудейских источников и толкований характерно для экзегетических сочинений Андрея Сен-Викторского (ок. 1110-1175) и Герберта Боземского (XII в.). Важность буквальной интерпретации библейских текстов подчеркивал Фома Аквинский. В 1-й пол. XIII в. доминиканец Гуго Сен-Шерский (Ɨ 1263), пользуясь помощью учеников, составил «Постиллу» ко всей Библии, в которой предлагал объяснения библейского текста в 4 традиц. смыслах; он не только использовал компилятивный метод, обобщая высказывания отцов Церкви и теологов, но и излагал собственные мнения по спорным вопросам, отчасти основанные на текстологической работе. Т. о., мн. подходы, использованные Н. де Л. при работе над библейскими комментариями, уже были разработаны в предшествующей зап. схоластической традиции, достижения которой Н. де Л. хорошо знал (подробнее об основных этапах развития зап. средневек. экзегетики см.: Spicq. 1944). Однако именно Н. де Л. удалось соединить результаты предшественников в рамках одного экзегетического свода, предложить строгое обоснование метода буквальной интерпретации и реализовать собственные теоретические принципы на конкретном материале. Верность многовековой традиции христ. экзегезы соединяется у Н. де Л. с исследовательской смелостью, позволяющей ему критиковать устоявшиеся мнения и вводить интерпретации, заимствованные из нехрист. лит-ры; присущий ему талант последовательно и лаконично представлять объяснения выгодно дополняется чутким и внимательным отношением к внешней текстологии и внутренней смысловой логике комментируемых библейских книг.
Учение о Священном Писании и общие экзегетические принципы
Николай де Лира. Миниатюра из рукописи. Нач. XV в. (Universiteitsbibl. Utrecht., Hs. 252. Fol. 44r)
Основные представления о богословском значении Свящ. Писания и о методах его толкования Н. де Л. наиболее подробно сформулировал в 2 прологах к «Буквальной постилле» и в прологе к «Моральной постилле» (далее тексты цитируются по: PL. 113. Col. 25-34; их анализ см.: Kiecker. 1978; Dahan. 2011; Levy. 2016). В качестве основы для рассуждений о природе и назначении Библии Н. де Л. использует в 1-м прологе слова из Книги премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Все это - книга жизни» (Haec omnia liber vitae - Сир 24. 32; по Вульгате). Отличая то знание, к-рое человек получает при исследовании Свящ. Писания, от философского знания, Н. де Л. указывает, что теоретическая и практическая философия исследует явления земного мира и служит человеку в земной жизни, к-рая по сравнению с будущей вечной жизнью есть скорее смерть. Только из Свящ. Писания можно почерпнуть знания и наставления, относящиеся к подлинной жизни, т. е. к вечной жизни в Боге. Н. де Л. отождествляет изучение Свящ. Писания с теологией как наукой (scientia), поскольку Библия есть единственный «текст» (textus), т. е. авторитетный источник теологии как науки. Развивая свою мысль, Н. де Л. использует 4 слова, входящие в избранное им изречение, в качестве обозначений 4 преимуществ теологии как науки о Библии, которыми не обладает в такой же мере никакая др. наука (PL. 113. Col. 25).
Во-первых, слово «это» (haec) указывает, что библейская наука обладает совершенством «единичного превосходства» (eminentia). Следуя традиц. схоластическому учению, восходящему к высказываниям Аристотеля, Н. де Л. отмечает, что одна наука может быть признана «более почетной» или «более достойной», чем другая, в 2 отношениях: 1) поскольку она имеет более благородный предмет; 2) поскольку рассуждение в ней ведется более надежно и точно. В 1-м отношении изучение Свящ. Писания превосходит любую философскую науку, поскольку объектом здесь является Сам Бог; «теология» есть «слово о Боге», а источником этого слова является Библия. Во 2-м отношении библейская наука также несопоставима с любыми мирскими науками, поскольку ее достоверность и истинность основываются не на заключениях человеческого разума, а на откровении Бога. Ссылаясь на высказывание Аристотеля в «Метафизике», согласно к-рому высшая наука, или мудрость (sapientia), есть наука о «наиболее высоких причинах», Н. де Л. отличает ту мудрость, к-рую постигает наука о Библии (теология), от философской мудрости, основывающейся на силе человеческого разума. И теология и философия могут рассматривать Бога как первую причину, однако знание о Боге философов является более скудным, чем знание теологов. Философы познают лишь общие свойства Бога (напр., истинность или бесконечность), основываясь на знании о творении, тогда как теологи, основывающиеся на содержащемся в Свящ. Писании откровении Самого Бога, познают то, что невозможно обнаружить путем рациональных рассуждений (напр., учение о Св. Троице). Кроме того, философы познают Бога исключительно теоретически, ради достижения совершенства интеллектуального созерцания, тогда как теологи путем познания достигают любви к познанному объекту, т. е. к Богу. Изучение Библии приводит не только к мудрости, но и к «уразумению», т. е. к познанию истины и отвержению лжи. В философии, согласно Н. де Л., даже из истинных первых принципов человек может сделать ложные заключения, тогда как в Свящ. Писании истина высказана явным образом, поэтому, принимая согласное со Свящ. Писанием и отвергая противоречащее ему, теолог приобретает надежное познание истины (Ibid. Col. 26-27).
Во-вторых, слово «все» (omnia) указывает на то, что библейская наука имеет совершенство «всеобщности» (continentia generalis). Поскольку предметом этой науки является Бог, в ее область попадает все, имеющее отношение к этому предмету, а значит, вообще все, сотворенное Богом. Поэтому теология является наиболее общей наукой, охватывающей предметы всех проч. наук. При этом Н. де Л. оговаривает, что из этого не следует, что в Библии содержится истинное учение о всех частных вещах, рассматриваемых конкретными науками. Ссылаясь на мнение блж. Августина и слова из Евангелия от Иоанна о Св. Духе, Который «наставит на всякую истину» (см.: Ин 16. 13) верующих, Н. де Л. указывает, что Свящ. Писание содержит все знание, необходимое человеку для спасения. Оно охватывает все проч. науки в том смысле, что только оно может научить, каким образом результаты этих наук могут привести к высшей цели жизни, к познанию Бога и любви к Нему (PL. 113. Col. 27-28).
В-третьих, слово «книга» (liber) передает совершенство «зеркального постижения» (intelligentia specularis). По мысли Н. де Л., Свящ. Писание, как некое зеркало, отображает и сводит воедино «умопостигаемые истины». Пророки и апостолы получали откровение непосредственно от Бога; в их уме отображался божественный свет, в к-ром им передавалось содержание «книги предведения» Бога, т. е. само абсолютно истинное идейное содержание ума Бога. Поэтому в Библии, как в зеркале, отражен свет божественного знания; обычные люди, не имеющие доступа к духовной книге ума Бога, могут получать отображение этого высшего знания из книги Свящ. Писания (Ibid. Col. 28).
В-четвертых, слово «жизни» (vitae) выражает совершенство «спасительной действенности» (efficacia salutaris). Свящ. Писание «непосредственно» приводит человека к вечной жизни, однако только при условии «истинного объяснения» и проистекающего из него «благого действия». Н. де Л. допускает, что читающий Библию человек может понять ее ошибочно и вместо вечной жизни получить погибель, однако он настаивает на том, что в этом случае вина лежит не на Свящ. Писании, которое содержит одну только истину и не содержит «ничего ложного» (nullum falsum), но на самом читающем, к-рый либо неверно понимает прочитанное, либо ведет жизнь, противоречащую учению Свящ. Писания. В свете этого задача толкования Свящ. Писания понимается не только как теоретическая, но и как практическая, как единственный путь к вечной жизни (Ibid. Col. 29-30).
Рассуждения Н. де Л. о «совершенствах» Библии свидетельствуют, что в отношении к ней он всецело оставался на позициях средневек. августинизма. Весьма показательным является как использование образа зеркала, воспринимающего и передающего божественный свет, так и скептическое отношение к собственным познавательным способностям человека. Свящ. Писание для Н. де Л. истинно в силу того, что через его авторов «просвечивает» Сам Бог, высказывающий при их посредничестве абсолютные истины. При таком подходе концентрация на буквальном смысле Свящ. Писания приобретает дополнительный смысл: поскольку слова Библии отражают не субъективное и личное восприятие авторами откровения, но само откровение как таковое, в этих словах до всякой вторичной интерпретации заключается «голос» Бога; чем сложнее интерпретации, тем больше вероятность, что этот голос окажется заглушен собственными рациональными конструкциями интерпретатора, к-рые, согласно Н. де Л., уже не имеют абсолютной истинности и являются причиной заблуждений.
Особое место в 1-м прологе занимает изложение учения о смыслах текста Библии, формально помещенное Н. де Л. в рассмотрение 3-го совершенства, но по сути являющееся теоретическим обоснованием метода буквальной экзегезы, к-рый Н. де Л. представляет во 2-м прологе. Рассуждения Н. де Л. о смыслах Свящ. Писания во всех 3 прологах весьма близки к разработке этой темы в «Сумме теологии» Фомы Аквинского и фактически являются расширенным пересказом выводов Фомы, который со своей стороны обобщил предшествующую зап. традицию (см.: Thom. Aquin. Sum. th. I 1. 10; сопоставление см.: Kiecker. 1978. P. 259-264). Н. де Л. утверждает, что одной из важнейших особенностей Библии является то, что в ней «одна буква» (una littera), т. е. одно буквальное выражение, содержит «многие смыслы» (plures sensus). В качестве причины этого Н. де Л. ссылается на то, что Бог, являющийся автором Свящ. Писания, способен не только обозначать вещи через слова (этим обычным способом обозначения пользуются и люди), но и обозначать одни вещи через другие вещи, т. е. использовать некие реальные явления и события как знаки для др. явлений и событий. Обозначение вещей словами Н. де Л. соотносит с буквальным, или историческим, смыслом (sensus literalis seu historicus) библейского текста, а обозначение одних вещей др. вещами - с таинственным, или духовным, смыслом (sensus mysticus seu spiritualis). Второй смысл он, следуя христ. экзегетической традиции, разделяет на 3 рода: «если обозначенная словом вещь сама служит для обозначения того, во что надлежит веровать в Новом Завете, то получается аллегорический смысл (sensus allegoricus); если она служит для обозначения того, что нам надлежит делать, то это моральный, или тропологический, смысл (sensus moralis vel tropologicus); если она служит для обозначения того, на что надлежит надеяться в будущей блаженной жизни, то это анагогический смысл (sensus anagogicus)» (PL. 113. Col. 28). Это традиц. деление Н. де Л. иллюстрирует стандартным образом Иерусалима, демонстрируя, что он может быть интерпретирован во всех 4 смыслах.
Вновь обращаясь в начале 2-го пролога к сопоставлению буквального и духовного смыслов Свящ. Писания, Н. де Л. использует для объяснения их соотношения библейский образ книги, «написанной внутри и снаружи» (ср.: Откр 5. 1). Внешняя сторона книги соотносится с буквальным смыслом, а внутренняя - с духовным. Однако в дальнейшем рассуждении акценты смещаются: наиболее важным оказывается не «внутренний» духовный, а «внешний» буквальный смысл, к-рый Н. де Л. называет «основанием» (fundamentum) всех проч. смыслов и толкований. Н. де Л. весьма четко и красноречиво обосновывает собственную позицию: «Как здание, отклонившись от основания, стремится к разрушению, так и таинственное толкование, отходящее от буквального смысла, следует считать неподобающим и негодным, или по меньшей мере менее правильным и менее пригодным, чем другие толкования; поэтому желающим преуспеть в изучении Священного Писания необходимо начинать с познания буквального смысла» (PL. 113. Col. 29). В качестве дополнительного весомого аргумента Н. де Л. использует мнение блж. Августина, согласно которому при обсуждении спорных вопросов допустимо ссылаться лишь на буквальный смысл текста (см.: Aug. Ep. 93. 8).
Обращаясь от общего признания значимости буквального смысла Свящ. Писания к конкретным проблемам, связанным с его установлением, Н. де Л. перестает использовать в качестве основного источника «Сумму теологии» Фомы Аквинского. В его дальнейших рассуждениях повторяются оценки, данные в сер. XIII в. францисканским теологом Роджером Бэконом (см.: Dahan. 2011. P. 103. Not. 16; также ср.: Hailperin. 1963. P. 130-131). В качестве 1-го и основного препятствия для нахождения правильного буквального смысла Н. де Л. выделяет текстологическое. Он заявляет, что «истина текста» (veritas textus) оказалась затемнена отчасти из-за разного рода ошибок переписчиков и справщиков, а отчасти из-за несоответствия лат. перевода евр. оригиналу. В свете этого Н. де Л. считает неизбежной необходимостью обращение к евр. книгам. Повторяя обычное для христ. экзегетов предостережение, что евр. текстам ВЗ нельзя полностью доверять, т. к. в них якобы искажены места, говорящие о божестве Иисуса Христа, он тем не менее считает, что во всех местах, где нет оснований подозревать подобного рода искажения, евр. текст следует считать наиболее правильным. Переходя к рассуждению о 2-м препятствии, «затемняющем» буквальный смысл, Н. де Л. критически отзывается об обычном и традиц. способе толкования. Не называя имен, он отмечает, что нек-рые толкователи «хотя и сказали много хорошего, однако почти не касались буквального смысла, а таинственный смысл умножили столь сильно, что буквальный смысл, будучи опутан множеством таинственных толкований, отчасти задохнулся» (PL. 113. Col. 30). Он отрицательно отзывается и о нек-рых др. особенностях библейских комментариев современников; в частности, он считает утомительными для ума и памяти слишком сложные схоластические деления и согласования текста; излишним он находит также объяснение прологов к библейским книгам блж. Иеронима, да и в самих прологах находит мало полезного. Н. де Л. считает допустимым использовать при поиске верного буквального толкования труды не только «католических», но и «еврейских» учителей, однако признает, что у последних есть и «абсурдные» толкования, которые можно приводить только с целью обличения их нелепости.
Дополнительные сведения о том, как Н. де Л. понимал взаимосвязь буквального и духовного смыслов Свящ. Писания, содержатся в прологе к «Моральной постилле». Ссылаясь на рассуждение Иоанна Кассиана Римлянина (см.: Ioan. Cassian. Collat. 8. 4), Н. де Л. указывает, что не все места Библии могут быть объяснены одновременно буквально и морально (т. е. духовно-мистически); существуют отрывки, к-рые требуют только буквального понимания или же, напротив, не имеют буквального смысла и могут быть поняты только духовно. Примеры мест, допускающих только буквальное толкование, Н. де Л. заимствует у Иоанна Кассиана: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими» (Втор 6. 4-5). Однако при указании мест, не допускающих буквального толкования, Н. де Л. заменяет примеры Иоанна Кассиана (Лк 12. 35; Мф 10. 38) на собственные: из ВЗ Н. де Л. приводит рассказ о том, как деревья выбирали себе царя (Суд 9. 8-15), а из НЗ - слова Иисуса Христа: «Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя» (Мф 5. 30). Н. де Л. приводит мнение некоторых «учителей» (в действительности это мнение взято им у Фомы Аквинского; см.: Thom. Aquin. Sum. th. I 1. 10. ad 3), согласно которому такие места имеют «притчевый» (parabolicus) смысл и этот смысл является особым видом буквального смысла. Соглашаясь с этим мнением, Н. де Л. оговаривает, что притчевый смысл является основным там, где невозможно обнаружить буквальный смысл, и в таком случае притчевый смысл оказывается первичным и буквальным, хотя в действительности буквальное значение рассматриваемых выражений иное (см.: PL. 113. Col. 34). В отличие от буквального смысла, к-рый всегда один, духовных смыслов у библейского отрывка может быть много; помимо 3 основных видов возможны и дополнительные смыслы внутри этих видов. Т. о., именно с духовным смыслом оказываются связаны неисчерпаемое смысловое богатство библейского текста и допустимость различной интерпретации одного и того же отрывка разными экзегетами. Введение притчевого смысла позволяло Н. де Л. использовать традиц. интерпретации там, где он считал это богословски оправданным. Будучи христ. теологом, он не мог допустить наличие в Библии ошибок и противоречий, поэтому, как и мн. экзегеты, он был вынужден отказаться от строгого следования во всех без исключения случаях буквальному смыслу текста и допустить подмену буквального смысла притчевым, к-рая нередко осуществлялась даже там, где отсутствие действительного буквального смысла далеко не очевидно, напр. при толковании Книги Песни Песней Соломона.
С концепцией притчевого смысла тесно связан метод, к-рый Н. де Л. использует при интерпретации пророчеств. Согласно его рассуждениям, в случае пророчеств буквальный смысл присутствует, однако «раздваивается»: слова пророчества могут обозначать некие события, к-рые в свою очередь выступают знаками для др. событий. Использование теории «двойного буквального смысла», уже встречавшейся у предшествующих средневек. теологов, в т. ч. у Фомы Аквинского, позволяет Н. де Л., не выходя за рамки того метода толкования, который он считает буквальным, совместить признание прямого исторического значения пророчеств ВЗ с мессианскими и эсхатологическими интерпретациями этих пророчеств, сложившимися в христ. традиции (см.: Smith. 2008. P. 56-57).
При всей логичности предложенного Н. де Л. метода буквального толкования реализация теоретических установок на практике не была у Н. де Л. безупречной и имела ряд существенных недостатков. Настаивая вслед за блж. Иеронимом и мн. последующими зап. экзегетами на необходимости обращаться к исходному евр. тексту ВЗ, Н. де Л. вместе с тем понимал, что доступный ему текст является результатом длительной передачи переписчиками, в ходе к-рой в него могли попасть разного рода искажения. Однако при установлении таких искажений он руководствовался исключительно богословскими и семантическими, а не текстологическими мотивами. В результате этого мн. случаи, когда евр. текст содержит разночтения или значительно отличается от лат. текста Вульгаты, оказались Н. де Л. не замечены и никак не оговорены (см.: Dahan. 2011. P. 120-122; Geiger. 2011. P. 190-193). Методологически сомнительным является и почти полный отказ от анализа материала Септуагинты и др. древних переводов ВЗ. По-видимому, как и большинство зап. теологов того времени, Н. де Л. не знал греч. языка. Следствием этого стало нарушение им собственного фундаментального методологического принципа, требовавшего обращения к первоисточнику. Если в случае ВЗ Н. де Л. постоянно использовал евр. оригинал, то НЗ он объяснял так, как будто входящие в него книги изначально были написаны на латыни, игнорируя те проблемы, к-рые могли возникнуть при передаче греч. оригинала лат. переводчиками.
Ни предпочтение метода буквального толкования, ни ориентация на текстологический анализ библейского текста не являются в строгом смысле достижениями Н. де Л.; в этих областях он лишь следовал уже сложившейся зап. традиции. Действительным новшеством для нач. XIV в. было смелое отношение Н. де Л. к устоявшимся авторитетам, его готовность критиковать или игнорировать закрепившиеся в традиции интерпретации отцов Церкви и заменять их на толкования, заимствованные из иудейских источников или являющиеся результатом собственных размышлений над библейскими текстами. О том, что Н. де Л. делал это вполне сознательно, свидетельствует его реплика в комментарии на Евангелие от Матфея в составе «Буквальной постиллы». Н. де Л. заявляет: «Высказывания святых не имеют такого авторитета, к-рый бы препятствовал думать нечто противоположное им в вопросах, не получивших определения посредством Священного Писания» (Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 5. Col. 35; источником является высказывание блж. Августина, к-рое Н. де Л. цитирует здесь же; см: Aug. Ep. 93. 35). Хотя в предисловиях Н. де Л. по средневек. обычаю подчиняет все свои комментарии авторитету католич. Церкви, эта формула выполняет лишь функцию защиты от обвинений в ереси; в действительности церковное Предание, отраженное в патристической экзегезе, он, как и блж. Августин, считает несопоставимым по авторитету с самим Свящ. Писанием, к-рое экзегет способен понять самостоятельно. Именно свобода, с к-рой Н. де Л. отвергал устоявшиеся мнения, делала его библейские комментарии объектом критики для одних средневек. теологов и предметом восхищения и подражания для других. Поэтому наиболее глубокий по своим последствиям вклад Н. де Л. в историю средневековой экзегетики заключается не в его общем методе или предложенных им конкретных интерпретациях, а в последовательной демонстрации того, что библейский текст может быть истолкован в отрыве от мнений авторитетов и традиции, что буквальный смысл этого текста может быть найден самим экзегетом. Н. де Л. показал, что Библия может быть интерпретирована как обладающая внутренней очевидностью и доступная для понимания каждого человека книга, и тем самым внес значительный вклад в подготовку того представления о Свящ. Писании, к-рое стало господствующим в теологии европ. Реформации и протестантизма.
Н. де Л. и иудейская экзегетика
Особенностью библейских комментариев Н. де Л., отличающей их от большинства патристических и средневек. экзегетических сочинений, является постоянное обращение к иудейской лит-ре, в т. ч. использование ее в качестве авторитетного источника объяснений. В толкованиях Н. де Л. на книги ВЗ сложно найти страницу, на к-рой бы не цитировались и не обсуждались мнения евр. комментаторов Библии. В толкованиях на НЗ и в трактатах Н. де Л. реагирует на мн. критические суждения, к-рые высказывались в раввинистической богословско-экзегетической традиции в адрес новозаветных текстов, христологического объяснения ВЗ и догматов христ. веры. Сама по себе практика использования иудейских источников при комментировании ВЗ и полемического обсуждения мнений иудеев при рассмотрении текстов НЗ была известна в зап. христ. лит-ре по меньшей мере со времени библеистических сочинений блж. Иеронима, однако число лат. церковных писателей, вне специальных полемических трактатов обращавшихся к сочинениям раввинов, было крайне невелико (краткий обзор см.: Geiger. 2011. P. 167-169). Неизвестно, с чем именно было связано формирование у Н. де Л. интенсивного и продолжительного интереса к иудейским книгам и раввинистической экзегезе. Попытка внешним образом объяснить это его предполагаемым евр. происхождением в наст. время признается исследователями надуманной и неудачной. Более вероятно, что Н. де Л. либо в юные годы, либо позднее, во время обучения в Париже, активно общался с проживавшими во Франции евреями (как с иудеями, так, возможно, и с обратившимися в христианство) и что беседы с ними убедили его в необходимости изучения евр. традиции для корректного понимания буквального смысла Свящ. Писания. Важную роль в этом мог сыграть и полемический фактор. Именно на период обучения и преподавания Н. де Л. в Париже приходятся т. н. великое изгнание евреев из Франции в 1306 г. и дозволение на их возвращение в 1315 г.; эти процессы активизировали интерес франц. теологов и проповедников к полемике с иудеями и к миссионерской деятельности в их среде.
Во 2-м прологе к «Буквальной постилле» Н. де Л. в контексте рассуждений о важности поиска буквального смысла библейского текста и о мешающих этому препятствиях эксплицитно заявляет о своем намерении обращаться к сочинениям иудеев: «Я намерен приводить для прояснения буквального смысла изречения не только католических учителей, но и евреев, и прежде всего - рабби Соломона, который среди еврейских учителей рассуждал наиболее разумно» (PL. 113. Col. 30). Однако здесь же Н. де Л. поясняет, что не все приводимые им мнения иудейских учителей являются истинными и не со всеми их толкованиями он готов согласиться: «Я буду иногда предлагать и отдельные весьма нелепые изречения евреев, не с целью их принятия или следования им, но чтобы показать, какое помрачение случилось с Израилем, по слову апостола Павла» (Ibidem; ср.: Рим 11. 7-10). Общий вывод Н. де Л. отражает то двойственное отношение к евр. экзегетической традиции, к-рое он сформулировал в предыдущих суждениях: «К высказываниям евреев следует присоединяться лишь тогда, когда они созвучны с разумными доводами и с истиной буквы (rationi consonant et litterae veritati)» (PL. 113. Col. 30). Т. о., общий методологический принцип Н. де Л. при работе с иудейской лит-рой требовал постоянной проверки предлагаемых объяснений на разумность, точность и непредвзятость. При этом, будучи католич. теологом, Н. де Л. заранее отвергал как некорректные те толкования, в к-рых он находил прямые противоречия с христ. догматическим учением. В таких случаях он становился из внимательного ученика строгим учителем и подвергал иудейские интерпретации критическому разбору.
Главным источником иудейских буквальных толкований для Н. де Л. стал упоминаемый во 2-м прологе «Буквальной постиллы» и многократно цитируемый под собственным именем в комментариях Н. де Л. «рабби Соломон» - живший и учивший в Сев. Франции раввин Шломо Ицхаки (1040-1105), получивший известность под латиниз. прозвищем Раши, один из наиболее известных и влиятельных средневек. комментаторов Танаха и Талмуда. Зависимость текста Н. де Л. от толкований Раши столь велика, что впосл. критики Н. де Л. иронично заявляли, будто по «Буквальной постилле» можно восстановить весь текст комментария Раши, и называли Н. де Л. «обезьяной Соломона» (simius Salomonis; см.: Hailperin. 1963. P. 144-145). Относящаяся к ВЗ часть «Буквальной постиллы» действительно дает нек-рые основания для подобных оценок, однако определение отношения Н. де Л. к Раши как простого подражания и повторения является чрезмерным упрощением, искажающим суть дела, поскольку, во-первых, помимо комментариев Раши он привлекал др. иудейские тексты и, во-вторых, не только повторял мнения Раши и др. раввинистических авторов, но и открыто критиковал их. Н. де Л. пересказывает толкования Раши там, где они представляются ему соответствующими смыслу текста; он дополняет их в тех случаях, когда считает допустимым или более удачным др. объяснение; наконец, он решительно отвергает их там, где они представляются ему неправильными по текстологическим основаниям или где они выражают особенности вероучения иудаизма, не принимаемые в христианстве (сопоставление толкований Н. де Л. и Раши на материале разных книг ВЗ см.: Neuman. 1893; Michalski. 1915-1916; Hailperin. 1963. P. 145-246; Bunte. 1994; Geiger. 2010; Michelini. 2013). Напр., комментируя слова Бога в кн. Бытие: «Сотворим человека по образу Нашему» (Быт 1. 26),- Н. де Л. замечает, что «евреи» (т. е. Раши) считают речь Бога обращенной к ангелам; он объявляет такое понимание ложным на том основании, что ангелы не принимали участия в сотворении человека, и приводит традиц. христ. толкование, согласно к-рому множественное число здесь указывает на «множественность Лиц в Божестве», тогда как следующее далее в ед. ч. слово «сотворил» - «на единство простой сущности» Бога (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Col. 30). Наряду с подобной богословски мотивированной коррекцией Н. де Л. также критиковал иудейские толкования тогда, когда они казались ему противоречащими буквальному смыслу текста и вслед. этого неразумными. Так, приводя основывающееся на евр. законнических традициях толкование Раши, согласно к-рому заповедь: «Душу за душу, глаз за глаз...»,- не должна исполняться буквально и нанесение виновному тождественного телесного повреждения может быть заменено денежным штрафом, Н. де Л. отмечает, что такое объяснение «неразумно», потому что непосредственно перед этим в тексте сказано: «Да не пощадишь ты его» (Втор 19. 21; по Вульгате), а замена тяжелого наказания штрафом бесспорно является пощадой (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Col. 1572; ср.: Geiger. 2011. P. 197). Сопоставление объяснений свидетельствует о том, что готовность следовать Раши у Н. де Л. не была безоговорочной и ограничивалась принятием нетрадиц. толкований, не приводя к искажениям в принципиальных вероучительных вопросах. По своей догматической осторожности Н. де Л. является более критичным последователем Раши, чем Андрей Сен-Викторский; последний отважился без явного осуждения повторить нехристологическое толкование, данное в комментарии Раши отрывку про младенца Еммануила (Ис 7. 13-16), что немедленно привело к упрекам в чрезмерно благосклонном отношении к иудаизму и в ереси со стороны других теологов (см.: Liere. 2009; Geiger. 2011. P. 199). Показательно, что Н. де Л., знавший библейские комментарии Андрея, в одном месте прямо упрекает его и некоторых др. толкователей в том, что те «иудаизируют больше, чем сам рабби Соломон» (magis iudaizant... quam ipse Rabbi Sa.- Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 4 Col. 1714). Поводом для этого упрека является интерпретация «долины Ахор» (Ос 2. 15), которую Андрей предлагал понимать строго буквально, как конкретное место, через к-рое израильтянам предстояло пройти при возвращении из Вавилонского плена. Н. де Л., используя мнение Раши, согласно к-рому в евр. тексте речь идет не о долине, а о «глубине смятения», предпочитал толковать весь отрывок в притчевом смысле, как пророчество о Церкви, поскольку именно в таком смысле Книга пророка Осии цитируется в Послании к Римлянам ап. Павла (Рим 9. 25-26; ср.: Ос 2. 23). Этот и др. подобные примеры свидетельствуют, что Н. де Л. был далеко не самым твердым и последовательным «буквалистом» среди средневек. экзегетов. Мн. места ВЗ он намеренно объяснял в свете учения НЗ, оставаясь прежде всего христ. теологом, подходящим к Библии как к священному тексту, полный смысл которого открыт только христианам; возможно, в какой-то мере этот подход был связан и с его принадлежностью к францисканской традиции (см. сравнение с позицией Петра Иоанна Оливи: Liere. 2009).
Наряду с комментариями Раши Н. де Л. использовал и др. иудейские источники, однако гораздо реже. Высказывания ранних раввинистических учителей, входящие в состав Мишны и Талмуда, Н. де Л. знал через посредство Раши. По-видимому, он разделял типичное для средневек. католич. теологов отношение к Талмуду как к чуждому и враждебному христианству собранию заблуждений, поэтому избегал к.-л. его использования, за исключением полемического. Из живших после Раши иудейских учителей Н. де Л. цитирует Ибн Эзру Авраама (1089 или 1092 - 1164) и Моисея Маймонида (1135/38-1204), однако сложно сказать, читал ли он их сочинения или узнал о мнениях этих и др. средневек. учителей из пересказов и бесед с евреями, к к-рым он, по собственному свидетельству, обращался за консультациями (см.: Geiger. 2011. P. 172, 178). Весьма важным Н. де Л. считал материал арам. таргумов, т. к. полагал, что в них сохранены некоторые особенности вероучения ветхозаветного иудаизма, к-рые оказались искажены в иудаизме раввинистического периода. В соч. «Доказательство пришествия Христа» Н. де Л. отмечает, что в его время текст таргумов переписывался параллельно с Танахом и читался в синагогах в качестве комментария к нему (такие средневек. евр. рукописи и такая практика действительно существовали). Это позволяло Н. де Л. оценивать таргумы как наиболее авторитетный евр. комментарий, к-рому среди евреев никто не осмеливается противоречить; в действительности, как свидетельствуют позднейшие ответы иудейских полемистов, эта оценка Н. де Л. была преувеличенной и основывающиеся только на таргумах толкования могли отвергаться иудеями.
Экзегеза триадологических и христологических мест ВЗ
С наибольшей яркостью методологические принципы Н. де Л. и разнообразные стратегии, с к-рыми он подходил к интерпретации иудейских источников и толкований, отразились в рассмотрении отрывков из ВЗ, к-рые в христ. богословии традиционно объяснялись в триадологическом и христологическом смысле. Основные библейские места такого рода Н. де Л. подробно обсуждает в соч. «Доказательство пришествия Христа»; аналогичные по общему смыслу комментарии он дает и в «Буквальной постилле». При работе с этими текстами Н. де Л. пытался решить весьма сложную задачу: доказать, что христ. интерпретация является верной, опираясь не на авторитет христ. источников, к-рые ничего не значили для иудеев, но на герменевтический анализ самих текстов ВЗ и на привлекаемые для их толкования дополнительные материалы иудейской традиции.
В качестве основного свидетельства, подтверждающего наличие в книгах ВЗ прикровенно выраженного учения о Св. Троице, Н. де Л. использует восходящий к толкованиям отцов Церкви классический аргумент, согласно которому употребление слова «Бог» (евр. Elohim; букв.- «боги») во мн. ч. с глаголом в ед. ч. свидетельствует о «множественности в единстве сущности» (Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1696; Николай де Лира. Доказательство. 1999. С. 157). Т. о., первичным экзегетическим приемом является обращение от лат. текста Вульгаты, где несогласованность снята, к оригинальному евр. тексту. Не соглашаясь с мнением иудейских толкователей, согласно к-рым имя Elohim не указывает на к.-л. множественность, Н. де Л. приводит филологическое и текстологическое обоснование своей позиции (см.: Ibid. Col. 1696-1698; Там же. С. 157-167). По его заключению, суждение евр. толкователей, что при именовании истинного Бога это имя согласуется только с ед. ч.,- неверно, поскольку оно употребляется как имя истинного Бога не только с глаголами в ед. ч., но и с глаголами и прилагательными во мн. ч. (цитируется евр. текст Нав 24. 19; Ис 54. 5; Иер 23. 36). Рассматривая нек-рые приводимые иудейскими полемистами примеры употребления др. имен во мн. ч. с глаголами в ед. ч. (цитируются 1 Цар 28. 13; Иез 46. 6), Н. де Л. находит их неубедительными, т. к. и в этих случаях имена всегда тем или иным образом подразумевают некую множественность. Не соглашается Н. де Л. и с иудейским богословским объяснением, согласно к-рому множественность указывает не на Лица Св. Троицы, а на свойства, «в которых» Бог творил мир: мудрость, благость, могущество. Он отмечает, что если бы мн. ч. имени обозначало множество свойств, с которыми нечто творится, то такие имена употреблялись бы не только по отношению к Богу, но и по отношению к обычным мастерам. Богословским аргументам иудеев Н. де Л. противопоставляет собственное умозаключение: поскольку Моисей как автор Торы стремился отвратить израильский народ от многобожия, а имя Бога во мн. ч. скорее склоняет к многобожию, употребление Моисеем мн. ч. имеет смысл только в том случае, если Моисей хотел с помощью этого тайно выразить открытое ему Богом учение о Св. Троице. Т. о., в рассуждениях Н. де Л. текстологические и герменевтические аргументы искусно соединяются с богословской экзегезой, к-рая приобретает достаточно прочное филологическое основание.
Еще одним важным библейским изречением, служащим подтверждением учения о Св. Троице, Н. де Л. считает слова из Книги пророка Исаии: «Ныне послал Меня Господь Бог и Дух Его» (Ис 48. 16). Согласно толкованию Н. де Л., здесь «Посланный» - это «Бог воплощенный», т. е. Сын, «Посылающий» - Бог Отец, «Дух Его» - Св. Дух. Н. де Л. отвергает интерпретацию Раши, считающего, что под «посланным» здесь подразумевается сам прор. Исаия, душа которого еще до его рождения вместе с душами проч. пророков будто бы присутствовала вместе с Моисеем на Синае и там получила тайное знание от Бога, к-рое позже пророк открыто возвестил народу. Критикуя мнение Раши, Н. де Л. прежде всего указывает на его контекстуальную несостоятельность, т. к. с начала главы (Ис 48. 3) речь ведется не от имени обычного человека, на что ясно указывают такие выражения, как «Моя рука основала землю» (Ис 48. 13), и т. п. К текстологическому аргументу Н. де Л. вновь добавляет богословский, указывая, что мнение Раши о предсуществовании души прор. Исаии никак нельзя подтвердить текстами Библии, к-рые свидетельствуют о возникновении души человека вместе с его телом, и потому оно является чистой выдумкой (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1698-1699; Николай де Лира. Доказательство. 1999. С. 169-174). Еще неск. мест ВЗ (Пс 32. 6; Пс 44. 7; Пс 109. 3; Еккл 4. 12) Н. де Л. приводит в качестве дополнительных аргументов, не обсуждая подробно интерпретации, которые давали им иудеи, но лишь предлагая собственное объяснение с целью показать, что триадологическое прочтение является наиболее разумным и непротиворечивым.
При рассмотрении мессианских пророчеств ВЗ Н. де Л. считал необходимым доказательство 2 тезисов: 1) предсказанный пророками Мессия должен быть не только неким праведным человеком или царем, но и Богом; 2) исторический Иисус Христос, признаваемый христианами Богом и Человеком, и есть возвещенный в ВЗ Мессия. Для подтверждения 1-го тезиса Н. де Л. приводит и разбирает слова из Книги пророка Иеремии: «Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную... и вот имя Его, которым будут называть Его: Господь - оправдание наше!» (Иер 23. 5-6). Н. де Л. отмечает, что в евр. тексте в последних словах присутствует «имя тетраграмматон», т. е. YHWH, к-рое никогда не употребляется по отношению к ангелам или людям и есть единственное отображающее сущность Бога имя Божие; следов., пророк предсказывает, что Мессия будет Богом. Н. де Л. выделяет 2 способа, к-рыми иудейские толкователи стремились опровергнуть христ. объяснение: 1) ссылка на то, что имя YHWH в ВЗ часто включается в составные названия, где оно указывает на присутствие Бога, но не на то, что само место есть Бог (этот способ встречается у Раши); 2) изменение смысла путем использования текстовой вариации: «...и вот имя Его, которым назовет Его Господь: Оправдание наше» (это редкое толкование, вероятно, было взято Н. де Л. у Ибн Эзры, к-рый, однако, не считает его правильным). Против 1-го способа Н. де Л. выдвигает в качестве аргумента абсолютное употребление имени: если в названиях мест передается связанное с местом действие Бога, то в данном случае выражается лишь сущность Самого Бога (Н. де Л. опирался на евр. текст и его передачу в Вульгате: Dominus justus noster, Господь праведен наш; Синодальный перевод «оправдание» базируется на др. оттенке значения евр. слова). Рассматривая 2-й способ, Н. де Л. указывает на то, что в этом месте текст был «испорчен иудеями»; он сетует на то, что ему недоступна евр. Библия, в к-рой имелся бы неиспорченный текст, однако со слов знакомых ему иудеев уверяет, что такие Библии существуют; для подтверждения своей правоты Н. де Л. приводит переводы Септуагинты и таргума, где глагол стоит во мн. ч. (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1700-1701; Николай де Лира. Доказательство. 1999. С. 175-182). Современные исследования подтвердили честность Н. де Л.: чтение со словом во мн. ч. действительно встречается в средневек. евр. Библиях и засвидетельствовано в ранних изданиях. Однако ед. ч. массоретского текста не является умышленной «порчей». В действительности 3-е лицо ед. ч. евр. глагола в данном случае может иметь безличное значение («они назовут»), что и передали арам., греч. и лат. переводчики и что оказалось зафиксировано в позднем евр. тексте в виде глагола во мн. ч. Т. о., несмотря на несостоятельную гипотезу о порче, Н. де Л. удалось верно понять текст (см.: Hailperin. 1963. P. 169-171, 309-312).
По сравнению с др. христ. экзегетами Н. де Л. крайне редко прибегал к аргументу о порче евреями текста ВЗ. Помимо приведенного выше случая он говорит о порче только относительно 2 др. мессианских мест. Рассматривая отрывок из Книги пророка Исаии: «...и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира» (Ис 9. 6),- Н. де Л. утверждает, что Раши и современные ему иудеи считали именем Мессии лишь последнее имя в списке, изменяя чтение глагола, чтобы получилось, что проч. имена относятся к Богу, нарекающему имя Мессии: «...и наречет имя ему Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности: Князь мира» (Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1701-1702; Николай де Лира. Доказательство. 1999. С. 182-184). В данном случае Н. де Л. оказался совершенно прав: подобная линия интерпретации характерна именно для школы Раши и в этом смысле может считаться «порчей текста», не принимаемой большинством древних и современных иудеев. Свидетельство о 3-й предполагаемой порче было заимствовано Н. де Л. у Раймунда Мартини, который утверждал, что в Книге пророка Осии иудеи, заменив одну букву, превратили слова Мессии: «Ибо горе им, Мое воплощение от них» - в текст, к-рый был переведен в Вульгате: «Ибо горе им, когда удалюсь от них!» (Ос 9. 12). В данном случае гипотеза о порче текста подтверждается переводом в Септуагинте - «Моя плоть от них». Блж. Иероним знал чтение Септуагинты и упоминает его в толковании на Книгу пророка Осии (лат. caro mea), однако в Вульгате предпочел массоретское чтение. Ни Мартини, ни Н. де Л. не ссылаются на соответствующее место Септуагинты или свидетельство блж. Иеронима; они верно указывают на разночтение, однако видят в нем лишь «порчу», не понимая, что в данном случае разночтение, вероятнее всего, возникло еще в дохрист. эпоху из-за особенностей евр. языка и не имеет идеологического подтекста (подробнее см.: Hailperin. 1963. P. 170-173; анализ рассмотрения Н. де Л. ряда др. мессианских отрывков см.: Ibid. P. 156-175).
Тезис о том, что явление Мессии уже состоялось, Н. де Л. доказывает, рассматривая пророчества о Мессии, имеющие историческую привязку к неким лицам, временным периодам или идентифицируемым событиям (напр., см.: Быт 49. 10; Дан 9. 24). В большинстве случаев он рассуждает по одинаковой схеме: приводит христианскую интерпретацию пророчества, а затем пытается доказать несостоятельность иных толкований того же пророчества, предлагаемых иудеями. В этой области аргументы Н. де Л. по большей части являются рационально-богословскими, поскольку применительно к этим текстам дискуссия с иудеями сводилась не к вопросу об их буквальной интерпретации, а к обсуждению того, можно ли содержание пророчеств связать с событиями земной жизни Иисуса Христа и последующей мировой истории (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 1704-1714; Николай де Лира. Доказательство. 1999. С. 192-228). Несмотря на неизбежную при обсуждении триадологической и христологической проблематики религ. предвзятость, Н. де Л. удавалось сохранять объективный подход к текстам, убедительно выстраивать аргументацию, умело использовать текстологический анализ. Явные ошибки в объяснениях Н. де Л. связаны не с его нежеланием воспринимать аргументы оппонентов, а с низким уровнем средневек. библейской текстологии. В тех случаях, когда исходная информация, к-рую Н. де Л. получал из используемых им источников, была верной и точной, он предлагал разумные, взвешенные и богословски убедительные интерпретации.
Влияние и рецепция
Популярность библейских комментариев Н. де Л. в период позднего средневековья была беспрецедентной. Широкое распространение его сочинений в центрах европ. просвещения - ун-тах и мон-рях - началось еще при его жизни; к XVI в. комментарии Н. де Л. в виде рукописей или изданий считались необходимой книгой в любой крупной б-ке. Трудно назвать позднесредневек. экзегета или теолога, к-рый бы не знал и не использовал его трудов, поэтому полностью оценить масштаб и глубину влияния Н. де Л. на последующую традицию комментирования Библии можно будет лишь после внимательного исследования истории позднесредневек. экзегетики, к-рое до настоящего времени в мировой науке осуществлено весьма фрагментарно.
Несмотря на то что нек-рые католич. теологи относились к методам и результатам Н. де Л. критически, именно его интерпретации становились основой большинства университетских курсов лекций по Библии. Однако чаще всего использование трудов Н. де Л. ограничивалось заимствованием интерпретаций библейских отрывков и сюжетов без к.-л. специального обсуждения значения его экзегетической деятельности (см.: Patton. 1999. P. 120). В тех случаях, когда писатели и богословы давали собственную оценку трудам Н. де Л., их позиция зачастую определялась церковно-партийной принадлежностью. Доминиканцы и представители ряда др. монашеских орденов относились к наследию Н. де Л. с осторожностью, тогда как в среде собратьев-францисканцев Н. де Л. воспринимался как один из интеллектуальных светочей ордена. Его жизнеописание и список его трудов неизменно включались в сборники повествований о выдающихся францисканцах. Во францисканской лит-ре имя Н. де Л. упоминалось с 2 почетными титулами: «ясный учитель» (doctor planus) и «полезный учитель» (doctor utilis). Первое наименование указывало на присущую его библейским комментариям точность и лаконичность, а второе было призвано подчеркнуть повсеместное использование его толкований в качестве источников экзегетического материала (см.: Smith. 2008. P. 55, 63). Однако внешнее почитание Н. де Л. и признание его заслуг далеко не всегда означали принятие его метода интерпретации Свящ. Писания. Как показывает выборочное сопоставление нек-рых библейских комментариев XIV-XV вв., экзегеты использовали труды Н. де Л. для уточнения буквального смысла текста, однако в собственных объяснениях не следовали его примеру строгого разграничения буквального и духовного смыслов, продолжая предлагать и разрабатывать традиц. символические, аллегорические и нравоучительные линии интерпретации (напр., см.: Krey. 1995).
В XV в. «Буквальная постилла» Н. де Л. впервые стала объектом масштабной полемики, в к-рую оказались вовлечены представители францисканского и доминиканского орденов. Начало этой полемике положил доминиканец Павел Бургосский, испан. теолог и церковный деятель, к-рый был евреем по происхождению и обратился в христианство в зрелом возрасте. В конце жизни, ок. 1429 г., Павел захотел составить для своего сына комментарий к Свящ. Писанию, однако, зная «Буквальную постиллу» Н. де Л., он не стал писать новый труд, а создал критические «Дополнения» (Additiones) к комментариям Н. де Л. (в изданиях XVI-XVII вв. «Дополнения» полностью публиковались вместе с «Постиллой» Н. де Л.; см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590; отдельное переизд. пролога: PL. 113. Col. 35-50). Комментируя пролог Н. де Л., Павел соглашается с ним в том, что буквальный смысл библейского текста является наиболее достойным (dignior) из всех и должен быть исследован прежде др. смыслов. Принимая вводимое Н. де Л. различение буквального и духовного смыслов, Павел вместе с тем считает, что условия корректного нахождения буквального смысла у Н. де Л. выражены неясно. Он настаивает, что буквальным смыслом нельзя считать такой смысл, к-рый «противоречит авторитету или определению Церкви», даже если такой смысл кажется согласным с прямым значением слов (conformis significatione litterae); поскольку такой смысл нельзя признать соответствующим намерению автора Библии, т. е. Бога, он является не буквальным, но ложным и еретическим (см.: PL. 113. Col. 39-40). На том же основании Павел отказывается признавать буквальным смыслом тот, к-рый не согласуется с «правильным рассуждением», ведь Бог не может говорить бессмыслицу или ложь. В отличие от Н. де Л. Павел настаивает, что нек-рые места Свящ. Писания могут иметь больше одного буквального смысла; при этом предпочтительным он предлагает считать тот смысл, к-рый лучше согласуется с разумом, подтвержден авторитетом Церкви и укоренен в церковной традиции. Отстаивая такой «церковный» подход к библейской экзегезе, Павел противопоставляет одному достоинству «Буквальной постиллы» Н. де Л.- ориентации на поиск буквального смысла - 3 серьезных недостатка этого труда: 1) Н. де Л. во многих случаях «толкования святых учителей», т. е. отцов Церкви, заменяет на собственные толкования или на объяснения, взятые из иудейских книг; 2) Н. де Л. недостаточно хорошо знает евр. язык, поэтому мн. его текстологические выводы и основанные на них интерпретации ошибочны; 3) в качестве авторитетных евр. толкований Н. де Л. использует суждения Раши; согласно Павлу, мнения Раши даже у иудеев не являются наиболее уважаемыми, поэтому он считает необходимым обращаться к толкованиям 3 др. иудейских учителей,- Маймонида, Моше бен Нахмана (известен также как Рамбан или Нахмадин) и Ибн Эзры (см.: Ibid. Col. 46). Последняя позиция во многом связана с тем, что Павел ориентировался на испан. традицию иудаизма, тогда как Н. де Л. был знаком с франц. традицией, в к-рой именно толкования Раши считались наиболее удачными. Уже из списка недостатков видно, что критика, к-рой Павел последовательно подвергал конкретные интерпретации Н. де Л., была лишь отчасти обусловлена его позицией традиционалиста. Во мн. случаях острие критики располагалось в др. плоскости и было связано не с традиционализмом Павла, а с его собственной оценкой евр. экзегетической традиции и иным пониманием того, какой смысл допустимо признавать в качестве буквального. Показательным примером является интерпретация Павлом и Н. де Л. слов Бога в кн. Бытие, обращенных к змею: «Вражду положу между тобою и между женою...» (Быт 3. 15). Н. де Л. отвергает интерпретацию этих слов в буквальном смысле как «неразумную» и предлагает следовать толкованию блж. Августина, согласно к-рому под «женой» следует понимать «низшую часть разума», а под «змеем» - демона, соблазняющего человека посредством направленных на эту часть искушений. Павел, напротив, настаивает на том, что весь отрывок имеет строго буквальный смысл, а проч. толкования могут быть приняты только как духовные. Хотя буквальная интерпретация повествования о змее имеет свои трудности, в данном случае Павел оказывается более последовательным сторонником буквальной интерпретации, чем Н. де Л., и справедливо указывает на методологическую сомнительность перехода в рамках интерпретации единого библейского повествования от буквального к притчевому смыслу (др. примеры см.: Reinhardt. 2010. S. 59-62).
«Дополнения» Павла Бургосского продемонстрировали ряд слабых мест в комментариях Н. де Л. и побудили неск. представителей францисканского ордена вступить с ним в дискуссию. Неизвестный испан. францисканец попытался ответить на критику пролога «Буквальной постиллы», однако с принципиально отличной от позиции Н. де Л. т. зр., настаивая на первичности духовного смысла Свящ. Писания (письмо монаха и ответ Павла Бургосского см.: PL. 113. Col. 50-60). Уже после кончины Павла Бургосского подробный ответ на его замечания к «Буквальной постилле» предложил нем. францисканец М. Дёринг. Сочинение Дёринга содержало значительное число грубых нападок на Павла личного характера, к-рые издатели предпочли сократить при его позднейшем включении в издания Библии с «Буквальной постиллой» (публикация вместе с «Постиллой»: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590; отдельное переизд. пролога: PL. 113. Col. 59-62). Дальнейшие отголоски дискуссии прослеживаются в трудах испан. экзегетов XV-XVI вв.: теолога Алонсо Тостадо (ок. 1410-1455), доминиканца Диего де Деса (1443-1523), францисканца Франсиско Ортиса Яньеса (1497-1545) и др. (подробнее о рецепции «Буквальной постиллы» испан. теологами XIV-XVI вв. см.: Reinhardt. 1987; Idem. 2010; Idem. 2011; Idem. 2013; Krey. 1996; Levy. 2013).
Вслед. широкого использования в трудах Н. де Л. иудейских сочинений и постоянного полемического диалога с евр. экзегезой, его сочинения привлекали внимание ряда иудейских учителей XIV-XVI вв., считавших необходимым дать ответ на обосновываемую толкованием ВЗ критику вероучения раввинистического иудаизма (общий обзор см.: Bobichon. 2011). Наиболее часто в их произведениях использовался антииудейский трактат Н. де Л. «Доказательство пришествия Христа», однако нек-рые из них знали и «Буквальную постиллу». Так, ок. 1397 г. Ицхак бен Моше ха-Леви (ок. 1350-1414; известен также под латиниз. именем Профиат Дюран) в соч. «Позор язычников» (Kelimmat ha-Goyim), посвященном последовательной критике христ. догматики, приводил и опровергал толкования Н. де Л. в качестве примера «ошибочной» христ. интерпретации Библии в одном ряду с толкованиями отцов Церкви. Наиболее яркой и подробной реакцией с иудейской стороны на трактат Н. де Л. «Доказательство пришествия Христа» стало созданное в 1456 г. сочинение Хаима бен Иуды ибн Мусы «Щит и копье» (Magen va-Romah), в к-ром критическому разбору были подвергнуты не только интерпретации Н. де Л., но и предложенные им общие принципы ведения полемики. Чтобы избежать попадания в «ловушки» христ. теологов, автор рекомендует иудейским полемистам не признавать авторитетными источниками никакие тексты, кроме евр. Танаха. Убедительность аргументов Н. де Л. объясняется в этом сочинении тем, что тот намеренно использовал неясные или двусмысленные высказывания из вторичной по авторитетности иудейской лит-ры, размывая тем самым ясный смысл Библии. Стремление резко ограничить допустимые источники полемических аргументов свидетельствует, что многим иудеям рассуждения Н. де Л. казались убедительными, вслед. чего единственный способ их опровержения они видели в спорной и труднореализуемой стратегии выстраивания иерархии авторитетов внутри группы священных книг иудаизма (см.: Cohen. 1982. P. 192-195).
Библейские толкования Н. де Л. продолжали быть востребованными и в период предреформационных движений нач. XVI в., однако в гуманистических кругах они воспринимались как чрезмерно схоластичные и неточные. Несмотря на это, в период ранней европ. Реформации протестант. теологи использовали «Буквальную постиллу» Н. де Л. как в лекционном процессе, так и при подготовке проповедей и комментариев. Показательным примером такой рецепции является постоянное обращение к комментарию Н. де Л. в трудах Мартина Лютера (1483-1546). Расхожее представление о глубоком влиянии, к-рое знакомство с трудами Н. де Л. оказало на Лютера, отражено в широко известном изречении: «Если бы Лира не играл, Лютер бы не танцевал» (Si Lyra non lyrasset, Lutherus non saltasset). Авторство высказывания приписывалось разным лицам (см., напр.: Noblesse-Rocher. 2011. P. 337), однако в действительности время его возникновения и автор неизвестны; вероятнее всего, оно возникло в католич. кругах и уже после смерти Лютера. Образцом для него послужила университетская поговорка, впервые засвидетельствованная в 1508 г. в книге Г. Рейша (ок. 1467-1525) «Новая жемчужина философии» (Margarita philosophica nova): «Если бы Лира не играл, никто из докторов не танцевал бы в Библии» (Nisi Lyra lyrasset, nemo doctorum in Bibliam saltasset), т. е. не смог бы с легкостью понять смысл мн. библейских мест. Отраженная в изречении оценка зависимости Лютера от Н. де Л. в действительности является сильно преувеличенной. Как и мн. др. экзегеты нач. XVI в., Лютер использовал результаты Н. де Л., однако нет оснований полагать, что те религ. идеи, которые привели к разрыву с католич. Церковью и началу Реформации, Лютер заимствовал у Н. де Л. Проведенный исследователями анализ того, с какими целями и каким образом Лютер обращался к «Буквальной постилле» Н. де Л., показал, что Лютер видел в комментариях Н. де Л. удобное средство для первоначального прояснения буквального смысла библейских текстов, однако затем подвергал тексты самостоятельному рассмотрению и далеко не всегда соглашался с интерпретациями Н. де Л. Лютер использовал «Буквальную постиллу» гл. обр. при работе над лекциями по книгам ВЗ; присутствие заимствованного у Н. де Л. материала прослеживается как в ранних лекциях по Псалтири (Psalmenvorlesung, 1513-1515), так и в позднем корпусе лекций по кн. Бытие (Genesisvorlesung, 1535-1545). В лекциях по кн. Бытие мнения Н. де Л. приводятся постоянно, однако Лютер во мн. случаях отзывается о них весьма критично, неизменно подчеркивая неправоту Н. де Л. в тех случаях, когда тот, как полагал Лютер, следовал заблуждениям иудейских толкователей или повторял далекие от буквального смысла Свящ. Писания объяснения отцов Церкви (многочисленные примеры см.: Bunte. 1994). Оценивая общее значение Н. де Л. как экзегета, Лютер отмечал, что ставит его выше всех проч. толкователей Свящ. Писания по причине свойственного ему внимания к буквальному и историческому содержанию Библии, однако далеко не все в его комментариях считает правильным. По убеждению Лютера, труды Н. де Л. полезны для понимания «буквы» Свящ. Писания, однако по богословскому содержанию слишком зависимы от иудейской экзегезы и схоластики, вслед. чего лишены подлинного «евангельского духа» (см.: Luther M. WA. Bd. 42. S. 30, 71, 138, 377; др. высказывания см.: Bunte. 1994. S. 20-21; Noblesse-Rocher. 2011. P. 339-352). Такой подход объясняет, почему при интерпретации книг НЗ Лютер почти не использовал «Буквальную постиллу», а если приводил мнения Н. де Л., то чаще всего как пример неточного толкования. Отсутствие зависимости собственной богословской и экзегетической позиции Лютера от взглядов Н. де Л. может быть продемонстрировано на примере интерпретации ими отрывка из Послания к Римлянам, принципиально важного для учения Лютера об оправдании: «Ныне, независимо от закона, явилась правда Божия» (Рим 3. 21; в Вульгате - justitia Dei, праведность Божия). Н. де Л. понимает выражение «праведность Божия» как праведность, «делающую угодным Богу (faciens Deo acceptum) и достойным вечной жизни» всякого человека, который уверовал благодаря евангельской проповеди и вслед. веры получил благодать Св. Духа (Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 49-50). Лютер уже в ранних лекциях по Посланию к Римлянам, к-рые он читал в 1515-1516 гг., ссылаясь на трактат блж. Августина «О духе и букве» (De spiritu et littera), интерпретировал «праведность Божию» как ту праведность, к-рой Бог «облекает» человека, оправдывая его по благодати и объявляя праведным (см: Luther M. WA. Bd. 56. S. 36; Bd. 57. S. 39). Позиция Н. де Л. в вопросе об оправдании, как видно из дополняющего комментарий к этой главе Послания к Римлянам «вопроса» (Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 53-54), основывалась на философско-богословской разработке этой темы средневек. теологами, тогда как Лютер отказывался от проведения тонких схоластических дистинкций и ориентировался на концепцию блж. Августина и собственное понимание богословия ап. Павла. Несмотря на отсутствие прямой зависимости Лютера от Н. де Л. в области богословия, по ряду богословских вопросов их позиции совпадали: показательным в этом отношении является учение о Церкви как собрании людей, имеющих истинную веру, а не как о внешней организации (сопоставление см.: Wood. 1978). Высказывание Н. де Л. о природе христ. Церкви даже было включено соратником Лютера Ф. Меланхтоном (1497-1560) в Аугсбургского исповедания апологию в качестве доказательства того, что протестант. учение не является новшеством: «Принадлежность к Церкви не определяется ни властью, ни церковным или светским достоинством людей, поскольку многие князья, верховные понтифики и прочие люди, занимающие более низкое положение, отпадали от веры. Поэтому Церковь состоит из тех людей, которые имеют истинное знание и исповедание веры и истины» (см.: Apol. Conf. Aug. 7. 22 // BSLK. S. 239; Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 5. Col. 280). В XVI-XVII вв. комментариями Н. де Л. пользовались и др. лидеры европ. Реформации (см.: Noblesse-Rocher. 2011. P. 352-356), однако одним из следствий повышения уровня изучения евр. и греч. языков в ун-тах стало осознание наиболее передовыми экзегетами исторической и филологической сомнительности мн. интерпретаций Н. де Л. Впосл. у протестант. библеистов это привело к признанию его комментариев малопригодными для серьезного изучения Библии. В католич. богословии периода Контрреформации труды Н. де Л. также становились менее популярными; ориентация Н. де Л. на буквальное понимание Библии и его вольное обращение с авторитетными мнениями отцов Церкви постепенно создали ему во многом незаслуженную репутацию идейного союзника протестантов.
Появление сочинений Н. де Л. в России в кон. XV - нач. XVI в. было тесно связано с деятельностью свт. Геннадия (Гонзова), архиеп. Новгородского и Псковского. Анализ глосс Геннадиевской Библии свидетельствует, что работавшие над составлением этого свода переписчики и переводчики пользовались текстом «Буквальной постиллы» в справочных целях (подробнее см.: Ромодановская. 2001; также см.: Она же. 1998). Один из наиболее активных сотрудников свт. Геннадия, переводчик Дмитрий Герасимов (ок. 1465 - после 1536) в нач. XVI в. сделал полный перевод на церковнослав. язык сочинения Н. де Л. «Доказательство пришествия Христа». Выбор для перевода антииудейского трактата Н. де Л. объясняется желанием свт. Геннадия получить книги, к-рые помогли бы в борьбе с ересью жидовствующих, т. к. считалось, что основные идеи еретиков почерпнуты из вероучения иудаизма и иудейских книг (подробнее см.: Федорова. 1999). О том, что трактаты Н. де Л. были востребованы в России и в более позднее время, свидетельствует рукописный сборник XVIII в. (ГИМ. Барс. № 543), в к-рый помимо соч. «Доказательство пришествия Христа» (в новом переводе) были включены еще неск. произведений Н. де Л., в т. ч. трактат «О созерцании божественной сущности» (под заглавием «О душах святых»). Эта рукопись до наст. времени остается неисследованной; авторство переводов и цель их создания неизвестны (Федорова. 1999. С. 11). Важным вкладом в научное изучение в России лит. наследия Н. де Л. стало подготовленное Е. С. Федоровой издание трактата «Доказательство пришествия Христа» (Николай де Лира. Доказательство. 1999), в к-ром представлены оригинальный лат. текст, церковнослав. перевод Герасимова и новый перевод на рус. язык; издание сопровождается обширным историческим введением и филологическим анализом особенностей церковнослав. перевода.
